Заметки про нашего мальчика

8.

Мы никогда не стремились уехать из страны. Муж, его родители - все они были патриотами Молдовы, считали, что лучше места нет на Земле. Решились, когда на глазах все стало разваливаться. Особенно свекор мой меня в свое время поразил, он-то об эмиграции вообще слышать не хотел, они со свекровью родились и всю жизнь прожили в Кишиневе, у них родной язык - румынский. Когда начались беспорядки в Нагорном Карабахе, я им сказала, что это первая ласточка, скоро и в Молдове будет то же самое. Свекор возражал: "Да никогда такого не будет, я всю жизнь с молдаванами бок о бок прожил, нашла, кого сравнивать - молдаван с азербайджанцами! Ещё скажи, что и до резни дело дойдет!" А в конце говорил: "Ну, когда мы уже наконец уедем? Чего мы ждем?" Молдова в то время была - как пороховая бочка, это потом все более или менее устаканилось, а в девяносто первом на улицу вечером было страшно выйти - стреляли, и под окнами стреляли, и демонстрации эти ужасные устраивали, типа теперешних американских с Флойдом: тоже по улицам гробы таскали, не золотые, правда, а простые... И главным лозунгом было: "Чемодан, вокзал, Россия!" И нам, хоть и не русским, но русскоязычным, тоже ясно давали понять, что нам тут не место. Многие тогда уехали в Россию, а нам-то куда было ехать? Либо в Израиль, либо в Америку. Израиль был доступен в любой момент, но туда не хотелось, все чужое - климат, арабы, религия... Америку надо было ждать (мы были в списке на воссоединение семей, уехавшие туда Лёвины родственники нас в эти списки внесли). Счастье еще, что появилась и третья возможность - Германия, я за это немцам очень благодарна.

С Германией все решилось на удивление гладко и быстро. Летом 91-го мы подали заявление на эмиграцию, в июне 92-го получили приглашение, вернее, разрешение на въезд в Германию (точно не помню, как эта бумажка называлась). Самое удивительное - приглашение в Германию и приглашение на интервью в американское посольство в Москве мы получили чуть ли не в один день. Тут перед нами встал вопрос: что выбрать - Америку или Германию?

Про Германию мы не знали ровным счетом ничего - ну, если не считать впечатлений Левы о студенческой поездке двадцатилетней давности в Берлин и Дрезден по соглашению об обмене студентами между СССР и ГДР. Интернета не было, из родственников - только семья Лёвиной двоюродной сестры в Берлине. Правда, они эмигрировали не официально, а просто остались, приехав по турпутевке из Израиля, язык учили самостоятельно, жили сначала у друга, а со временем нашли работу, получили вид на жительство, сняли квартиру... Это совсем не наш случай.

Про Америку знали многое - от друзей и родственников. Но Америка пугала больше. Сначала надо ехать на интервью и пройти его. Нас семеро, и трое из нас - старики, им за семьдесят, моя мама и моя свекровь - психически нездоровые люди. У мамы - депрессии, у свекрови - сильнейший склероз, кто там знает, чего они могут наговорить на интервью. Да еще и ребенок, который на собеседовании может ляпнуть, что ему в голову взбредет, с нашего Вовика станется. Может, конечно, обойдется, поимеют снисхождение к возрасту интервьюеры, а если нет? Зря только таскать такую ораву в Москву, пристраивать их где-то на ночлег на несколько ночей (одной ночью вряд ли получится обойтись). А Германия - вот она, и делать ничего не надо, все документы уже на руках, купи билеты на самолет во Франкфурт, поставь визы в загранпаспорта - и вперед! И свекор от Америки отговаривает: "Даже если пройдем интервью, потом же надо туда лететь через океан, а это - десять часов лету, не довезем мы маму, она панически боится самолета, и у нее головокружения, и спазмы сосудов, и сердце плохое, ой, не довезем! Опять же Германия - это Европа, тут привычнее, и землетрясений нет, и ураганов с тайфунами..."

В общем, взвесили мы все за и против, и выбрали Германию. И даже на интервью в американское посольство не поехали, хотя было интересно. Если бы можно было съездить втроем (нам с Левой и Мишей), да даже вчетвером - еще и с Вовиком, мы бы поехали из одного любопытства, а таскать туда пoжилых родителей - нет, овчинка выделки не стоит, мы же не изверги какие-то...

***
И трех месяцев не прошло, как мы уже жили в Германии. Поселили нас в Росбахе, который оказался глухой горной деревней на 200 дворов в Вестервальде, где не то что железнодорожной станции - даже и автобуса не было. За исключением школьного, который возил детей в соседний городок Hachenburg , в 12 км от Росбаха, где мы прожили почти год - до окончания языковых курсов..

С Мишей съездили во Франкфурт, записали его на языковые курсы от Отто-Бенеке, там сказали - ждать полгода, но посоветовали начинать учиться на обычных, а потом доучиваться у них. Так что Мише повезло: он проучился с нами 4 месяца на академических языковых курсах в Кобленце, а потом еще 8 месяцев на Отто-Бенековских, целый год язык учил.

Вове повезло меньше. Его сразу засунули в Hauptschule, мы же никакого понятия не имели о системе образования немецкой, о том, что есть и другие школы (реальшуле, гимназия), ничего не требовали. В хайме, где мы жили, было только два старшеклассника, оба они учились в Hauptschule, мы считали - это обычная практика. Ему и в Hauptschule было очень трудно, он же совсем не знал языка (в школе учил английский), даже у Эллочки-людоедки словарный запас был больше. Особенно тяжело было морально: он, считавший себя очень умным, почувствовал вдруг, что среди одноклассников он - дурак-дураком, ничегошеньки не понимает, хотя эти самые одноклассники были совсем слабенькими, особенно в точных науках. Вот тут он взялся за учебу всерьёз: завел словарики отдельные по всем предметам: по физике, химии, математике и т. д. (ему было 12 лет, он пошел в 8 класс) и учил слова, как одержимый. Способности к языкам у него, мы это знали, были очень средние. Приходилось много зубрить, он же хотел выучить язык как можно быстрее. С предметами он разобрался, с немецкой грамматикой тоже, не хватало обычных разговорных слов. Тогда он стал письменно переводить художественные книги с диалогами: у меня сохранились его тетради с переводами "Профессорских близнецов" (это такой роман-сага для подростков то ли в семи, то ли в восьми томах, он перевел письменно два тома) и "Десяти негритят" Агаты Кристи. Я спрашивала его: "Зачем нужны письменные переводы?", он отвечал: " Для точности. Мне ведь может показаться, что я понял, а на самом деле слово может значить что-то другое. В общем, чтобы не лениться лазать в словари".

Через полгода мы с Лёвой пришли к нему на родительское собрание Его учитель сказал нам:

- Я сразу понял, что ваш мальчик не для нашей школы.

- Сразу - это когда? - спросила я.

- После первого диктанта, - ответил учитель. - Он сделал в диктанте всего 15 ошибок.

- Что значит - всего? 15 ошибок - это же очень много! - ужаснулась я.

- Он писал диктант, не зная языка. Совсем. Дети в его классе, у которых немецкий - родной, делают в диктантах и по 30 ошибок. Вам надо перевести его в реальшуле . Мы дадим ему направление, аттестуем по всем предметам, кроме истории и немецкого. После реальшуле он сможет пойти, если захочет, в гимназию и сделать абитур. У нас в городе гимназии нет, но есть в соседнем городе, неподалеку, туда тоже ходит школьный автобус.

Я помню этот Zeugnis, где больше, чем по половине предметов у него были единицы, по английскому и изобразительному искусству - тройки, а по истории и немецкому стояли прочерки. Двоек не было вообще. Я боялась, что в реальшуле его отфутболят, предложат закончить восьмой класс в хауптшуле, но его взяли без разговоров, сразу. Со второго полугодия он уже пошел в другую школу.

Я очень тогда из-за этого перехода переживала, боялась моббинга - еще по молдавской школе знала, что это такое. В хауптшуле у Вовика были сплошные друзья-приятели, он им был не конкурент, он был не лучше остальных детей, скорей хуже, а кто знает, что ждет его в реальшуле? Но выбора не было: хауптшуле не давала никаких знаний. В реальшуле ситуация оказалась значительно сложней, поначалу ему там тоже пришлось бороться за место под солнцем, но он был уже научен горьким опытом и знал, как себя вести, чтобы не нарываться на конфликты. Зато там он приобрел неоценимые знания: он отшлифовал свой немецкий, научился писать сочинения на свободные темы, типа "Wilde Ehe - pro und contra" (я впадала в ступор от таких тем, ему же было только тринадцать, какиe там аргументы насчет Ehe вообще, тем более wilde), научился печатать (на электрической пишущей машинке) с дикой скоростью (у него сохранился Zeugniss, где удостоверяется, что он печатает со скоростью 256 знаков в минуту).

К началу следующего учебного года мы с мужем закончили языковые курсы, Лёва получил курсы по специальности от биржи труда в Кёльне, и мы покинули хайм - переехали в городок Альтенкирхен, где была железнодорожная станция. Перебраться сразу в Кёльн мы не могли - в паспортах стояла отметка о том, что местопребывание наше ограничено землёй Rheinland-Pfalz. Эту запись нам обещали вычеркнуть сразу, как только мы начнем работать и перестанем зависеть от государства. Курсы Лёва нашел сам, они были от фирмы Siemens, там надо было сдавать тест на профпригодность, мы сдали его оба, но АА не согласился оплачивать их нам обоим. Шеф АА сказал: выбирайте, кому учиться - или мужу, или жене. Когда вопрос так ставится, тут выбора нет, на курсы пошел Лёва. Мне АА предложил трехмесячные Orientirungskurse для женщин. Пришлось соглашаться, все же лучше чем ничего.

А Вовик в очередной раз поменял школу. Восьмой класс в реальшуле Hachenburg'a он закончил не блестяще, но уже с нормальными оценками, без троек и прочерков, и мы со спокойной совестью пошли с ним подавать документы в альтенкирхенскую реальшуле.

Девушка, которая принимала документы, сказала, что с такими оценками его и в гимназию возьмут, только надо будет французский досдать. Ну, или после окончания реальшуле пойти в гимназию, сделать абитур.

- А что с французским, если я пойду в гимназию после окончания реальшуле? - спросил Вова. - Его надо будет начинать с нуля?

Лишний язык, да еще и требующий таких усилий, его явно напрягал. Ему совсем не хотелось учить французский, когда с английским и немецким еще не всё гладко.

- Тогда французский учить вообще не придется, - успокоила его девушка. - Тот, кто не учил французский раньше, может взять на выбор латынь или испанский с нуля.

- Значит, буду заканчивать реальшуле, - решил Вова.