Первая учительница

Когда пришло время отдавать сына в школу, мы попытались пристроить его в какую-нибудь приличную, но поскольку нужных знакомств на тот момент не имели, ничего у нас не вышло. Пришлось отдать его в районную, по месту жительства, далеко не самую лучшую. Я тянула до последнего, аж до 30 августа, всё на что-то надеялась. Пришла в школу с его бумагами, зашла к секретарше, в приемной столкнулась с дебелой дамой с вороньим гнездом на голове в цветастом платье, юбка у которого сзади собралось в гармошку. Глядя на нее, я подумала: "Интересно, это родительница или учительница? Не дай бог, у Миши будет такая первая учительница." Как в воду глядела. Это и была Тамара Федоровна. Меньше всего она соответствовала моим представлениям о первой учительнице, но ничего не попишешь, пришлось смириться.

Втык от нее я получила сразу же, в первый день.

- Почему вы не купили ему школьную форму, как у всех? - спросила она меня.

- Мы купили ему форму в Риге, она темно-синего цвета, так что вполне соответствует стандарту, - ответила я.

Я сама носила в детстве рижскую форму. Причем форма для девочек в Риге, как и для мальчиков, была темно-синей. Мама купила мне тогда не платье, а шерстяной костюмчик: юбка в широкую складку на пояске пристегивалась к кофточке, кофточка была на пуговицах, к ней прилагались два шелковых воротничка и такие же манжеты, а также шерстяной передник с крылышками. Я носила ее долго, до четвертого класса: я тянулась вверх, но оставалась худой, и мама постепенно перешивала пуговки на кофточке, так что форма хоть и становилась все короче с каждым годом, но не была мне узка даже и в четвертом классе. Это была очень экономичная форма. Я сильно отличалась от всех девочек в классе, которые носили коричневые платья и штапельные фартуки, но никто никогда не сказал моей маме, что я одета не по форме, потому что правила разрешали школьную форму как коричневого, так и темно-синего цвета. А про то, из какой ткани она будет пошита, в правилах не говорилось вовсе. А тут вдруг ко мне претензии, с чего бы?

- У вашего ребенка форма не из шерстяной ткани, а из джинсовой, - ответила мне Тамара Федоровна. - И по форме должен быть пиджак, а у него - курточка.

- Ну и что? Главное - она синяя, а про пиджак нигде не написано, и про ткань тоже, - ответила я.

- Все дети должны быть одеты одинаково. Мы живем не в Латвии, а в Молдавии, у ребенка должна быть молдавская форма. Вы должны купить ему другую.

- И не подумаю,- ответила я. - Мы в первую очередь живем в Советском Союзе, а правила для всех республик — одинаковы. Форма для мальчиков должна быть темно-синего или серого цвета, рубашка — голубая, а покрой и ткань — не регламентируются. И вообще — мы не миллионеры. Наш бюджет не предусматривает покупку второй школьной формы.

Последнее было чистой воды правдой. Я была беременна вторым ребенком, который должен был родиться через пару месяцев, мне нужно было купить для него массу вещей, включая коляску, кроватку и манеж. А ведь когда родится ребенок, мне самой понадобится одежда, я ж не смогу дальше ходить в сарафане для беременных, кто знает, какой у меня будет тогда размер, вдруг ничего из моих старых вещей на меня не налезет...

С тем я и ушла. Представляю, как она бесилась. Пару раз еще Миша приходил из школы и говорил мне, что Тамара Федоровна его спрашивает, когда наконец родители купят ему форму, как у всех. Я сказала:

- Отвечай, что не знаешь. Пусть ко мне обращается.

Он так и отвечал. В конце концов она от него отстала.

Но однажды Миша принёс мне записку от Тамары Федоровны, она просила меня придти в школу. "Только этого мне и не хватало, у меня же время по минутам расписано!" - подумала я. Моему малышу не было еще и двух месяцев, я крутилась, как белка в колесе: старший ребенок требовал внимания — первый класс все-таки, еду надо было готовить для него и для мужа, да и сама я должна была что-то есть, я же кормила ребенка грудью; никаких стиральных машин, стирка с кипячением, руками, малыш еще никаких сигналов не подавал и дул себе в пеленки за милую душу, в отличие от старшего брата — и днем, и ночью. От мужа толку было мало — он целыми днями пропадал на работе, мама помочь не приехала — ей негде было у нас жить, свекровь болела. А тут — учительница с ее требованием прийти.

- Мишенька, что случилось, что ты натворил? - спросила я сына.

- Ничего, - ответил ребенок. - Тамара Федоровна просто хочет тебя видеть.

- Странно, с чего бы это? - подумала я. - Мой мальчик в драки не лезет — не тот характер, учится хорошо — у него одни пятерки в четверти. Зачем Тамаре Федоровне меня видеть?

Но идти пришлось. Когда я услышала, зачем она меня позвала, мне захотелось дать ей чем-нибудь по голове. Оказывается, все мамаши помогают школе чем могут, бывают там часто, одна я еще ни разу не была и даже не поинтересовалась, чем бы я могла школе помочь. А ведь я могла бы хотя бы окна помыть!

Услышав это, я впала в ступор, только это удержало меня от того, чтобы сказать ей какую-нибудь грубость.

- Кто бы мне помог, - пробормотала я сквозь зубы, повернулась и вышла. Она кричала мне что-то вслед, но я даже не обернулась. Нет, ну обратиться с таким предложением к женщине, у которой новорождённый ребенок, это же надо додуматься!

Больше она меня не трогала. А я принципиально не ходила в школу, даже на родительские собрания. Подписывала табеля, которые приносил мой ребенок, давала деньги на ремонт, но это и всё.

Только однажды я столкнулась с Тамарой Федоровной лично. Мы получили квартиру, переезжали в другой район, мне нужны были мишины документы для новой школы. Я передала ребенку записку к учительнице с просьбой подготовить эти документы. Она ответила тоже запиской: мол, приходите тогда-то, получите. Я пришла, она вручила мне запечатанный конверт с бумагами, который я отдала, не раскрывая, на новом месте. Это был конец третьего класса, в четвертый он пошел уже в новой школе.

Какого же было мое удивление, когда на родительском собрании после первого полугодия его классная руководительница принялась его нахваливать:

- Ваш мальчик — просто молодец, - сказала она. Вы, наверное, с ним много занимались, ведь это непросто — так улучшить свои оценки за такой короткий срок.

- Что значит — улучшить? - удивилась я. - Вы что-то путаете. У моего мальчика и в старой школе были хорошие оценки. У него за третий класс всего одна четверка — по русскому языку, остальные пятерки.

- Да нет, это вы путаете, - сказала мне учительница. - Закончится собрание, я возьму его документы и покажу вам его оценки.

И показала. В бумагах была сводная ведомость за все три класса, там были только годовые оценки. И все эти оценки были — тройки, за исключением физкультуры и рисования, по которым были четверки. Я глазам своим не поверила — какие тройки? Не было у него никаких троек! Я же подписывала табеля каждый год, там были совсем другие оценки! И я могу это доказать! Табеля, правда, в начале нового учебного года сдавались учительнице, но последний, за третий класс, остался у меня на руках, так что нет проблем принести и показать. Что я и сделала, чем немало удивила мишину классную руководительницу. Она мне предложила опротестовать эти оценки официально, я отказалась. Зачем? Только время терять.

Это мне Тамара Федоровна так отомстила. На что она рассчитывала, чего добивалась, я не знаю. Подгадить моему ребенку она никак не могла, ведь эти оценки никого не волновали и ни на что повлиять не могли. Просто потешила свое мелочное самолюбие хоть таким способом. Думаю, ей и в голову не пришло, что я эти оценки когда-нибудь увижу.

Муж хотел все-таки сходить в старую школу, припереть учительницу к стенке и высказать все, что он о ней думает. Я не дала. Не хотела иметь с ней никаких дел, избавились - и ладно.