ПОЕЗДКА В КРЫМ

2.

Позавтракав, все отправлялись на море. Но Миля с Сёмой уходили с моря рано, часов в 12, они были белокожие и боялись обгореть, я же успела загореть ещё дома, во время сессии, а детишки за июнь, проведенный с Ниной, и вовсе почернели, так что мой братец с женой спихнули их на меня почти полностью. Мы с детьми почти весь день проводили на море - с небольшим перерывом на обед и послеобеденный сон. Поначалу я просто не знала, чем их занять, выдумывала для них всяческие игры и развлечения на воде, но потом поняла - их надо научить плавать, иначе они просто сведут меня с ума.

Сама я плавать не умела. Выросла на холодной, порожистой Свири, в которой рисковали купаться только единицы, в том числе и мой папа, который обычно открывал в июне купальный сезон на реке и купался чуть ли не до заморозков. Меня к реке не подпускали, боялись, что простужусь. Во время отпуска, обычно на Рижском взморье, папа предпринимал героические попытки научить меня плавать, но быстро терял терпение - я оказалась категорически неспособна продержаться на воде хотя бы минуту. Наверное, он был плохой учитель. Но и ни одной из четырех моих подруг, которые появились у меня после переезда в более теплые места, к мелкой спокойной речке, также не удалось научить меня плавать...

Когда я поступила в институт, первое, что от нас потребовали, - это сдать зачет по плаванию: надо было проплыть 100 метров любым стилем за любое время. Тех, кто не мог сдать зачет, отправляли учиться - у института был свой бассейн. Я проходила в бассейн полгода, тренер отработал на мне все методики обучения плаванию и в конце концов чему-то научил: я могла проплыть 5 метров на спине. "Ладно, - сказал мне тренер,- проплыви хотя бы 25 метров, можешь даже хвататься за бортик через каждые 5 метров, ещё один семестр я тебя не вынесу. Человека с таким патологичесим стремление утонуть я встречаю впервые в жизни". В общем, плавать я не научилась, зато в совершенстве овладела методиками обучения плаванию - я прекрасно помнила, как меня учили. Так что через неделю Аллочка с Николкой у меня уже плавали как рыбы - вдоль берега, конечно, там, где мне было по пояс. В общем, на собственном опыте я подтвердила тезис: кто умеет, тот делает, кто не умеет, тот учит других.

Проблема с детьми решилась ещё и благодаря тому, что у меня завелся вздыхатель - местный паренёк Вася, на пару лет старше меня. Вася отслужил армию, работал где-то только до обеда, после обеда приходил на пляж - поваляться на песочке, поболтать со мной. Он служил в Чехословакии, участвовал в подавлении Пражской весны, был слегка сдвинут на этой почве, мог об этом говорить часами. Я в разговоре почти не участвовала, не особенно вслушивалась, меня чешские события волновали мало, но Васе надо было выговориться, да и польза от него была мне ощутимая - он за компанию со мной пас детишек, вечером сопровождал меня к молочнице - таскал банку с молоком, ходил со мной на танцы в местный клуб. Даже предлагал научить меня плавать, но я отказалась - плавать мне всё равно не научиться, в этом я была уверена на 100%, а авторитет в глазах детей можно уронить только так. Но и без того отличный получился отдых, никогда у меня такого не было.

Билеты на поезд до Ленинграда Семён добыл, заплатив кому-то лишнюю десятку за купе. Поезд отправлялся в 3 часа ночи, нам пришлось приехать из Берегового в Феодосию около одиннадцати - позже не ходил автобус. Дети, которых в обычный день было не уложить, капризничали от усталости. Семен пристроил их на улице перед вокзалом на надувном матрасе, они сразу заснули. Мы с Милей осталась охранять вещи и детей, а мой братец пошёл на разведку - кто-то сказал, что поезд наш стоит на запасном пути, и он решил, что надо попытаться его найти, может, удастся проникнуть в него до официального объявления о посадке, чтоб хотя бы отдохнуть. Вернулся он через полчаса с двумя новостями - плохой и хорошей. Плохая новость - в поезде, который он таки нашел, всего 12 вагонов, а у нас билеты - в четырнадцатый вагон. Ждать официальной посадки нельзя, раз не хватает двух вагонов - будет неразбериха, имеющиеся вагоны будут брать штурмом, кто смел, тот и съел, мы с нашими двумя детьми и чемоданами никуда не пробьёмся и сможем рассчитывать в лучшем случае на откидные сидячие места в коридоре или на багажные полки в платцкартном вагоне - перспектива не из приятных, у нас впереди две ночи и день в поезде. Хорошая новость - он свел знакомство с проводником одного из имеющихся купейных вагонов, который за деньги согласился пустить нас в поезд, но идти надо прямо сейчас. Так что - надо разбудить детей и идти к поезду.

Сонные дети, спотыкаясь и что-то бормоча в полусне, брели в темноте, мы тоже еле тащились, нагруженные вещами - идти оказалось не так уж и близко. Но в конце концов мы дотащились. Проводник открыл нам купе, дал постельное бельё и строго-настрого предупредил: дверь запереть, никуда не выходить, пока он не даст оттмашку, никому не открывать - будут ломиться при посадке, кричать, требовать открыть - не обращать внимания, сидеть тихо, голоса не подавать, дверь кроме него никто открыть не сможет, а уж выломать её тем более не под силу никому. Так что - сохранять спокойствие, и всё будет путём. Мы застелили матрацы, пристроили детей, улеглись сами - и заснули как убитые.

Конечно, мы были предупреждены о том, что нас ожидает во время посадки, но как оно будет на самом деле, мы даже не могли себе вообразить. К нам ломились все по очереди, орали, требовали проводника, начальника поезда, ругались матом, угрожали всеми карами небесными, пытались сломать замок и вышибить дверь. Всё это продолжалось и после того, как поезд тронулся. Мы с Милей тряслись от страха, Семён нас успокаивал, как мог, с ужасом мы представляли, что вот-вот проснутся дети, и тогда уж нас точно обнаружат. Но - удивительное дело: дети не проснулись, они так устали, что им всё было нипочем. У нашей Аллочки, конечно, сон был богатырский, когда она засыпала, можно было из пушек палить - ее все равно было не добудиться, но нервный Николка всегда спал довольно чутко. Однако в этот день, на наше счастье, даже он спал мертвым сном.

В конце концов все как-то утряслись, и мы наконец смогли заснуть. Проводник появился только часам к семи, освободил нас от плена. Но мы уже никуда не хотели, только спать, спать, спать... День прошел без приключений, если не считать дикую жару в купе приключением. Единственным спасением было - намочить простыню и в нее замотаться. Дети пристроились вдвоем на верхней полке, смотрели в окно, играли в свои игры, ни к кому не приставали - вели себя примерно, сил не было даже шкодничать. Проезжали через Украину, там на остановках продавали всякую снедь - вареную картошку, малосольные огурца, отварную кукурузу, фрукты ведрами... Я ничего не покупала - боялась отстать от поезда, держалась возле вагонной двери, а бесстрашная Миля купила 2 ведра абрикосов на варенье. Ночью опять случилось происшествие. Дети не хотели уходить с верхней полки, так и заснули на ней вдвоем, а среди ночи мы проснулись от грохота: Николка во сне спихнул Аллочку с полки, она свалилась на разложенный столик, но очень удачно, ничком: ноги свисали по одну сторону столика, голова и руки - по другую, при этом она не только ничего себе не сломала, а даже и не проснулась, продолжала спать как ни в чем не бывало. Утром стали искать на ней синяки, но и синяков не обнаружили, в общем, чудо какое-то.

Это было в июле, а в декабре у Мили вдруг начались сильные головные боли. Я пришла к ним перед Новым годом, она пожаловалсь мне - ужасно болит голова, вчера даже сознание от боли потеряла, никакой пенталгин не помогает, надо к врачу сходить. Я не поверила - Миля, которая никогда ничем не болела, даже насморком - и вдруг жалуется на какую-то головную боль. Но это оказалась не просто головная боль. Милю положилив клинику. Сначала подозревали воспаление паутинной оболочки мозга, но никакое медикаментозное лечение не помогало, тогда решили оперировать. У неё оказалась неоперабельная опухоль мозга. В феврале она умерла. Ей было только 33 года. Хирург сказал - она там давно дремала, эта опухоль, очень давно, но что-то послужило толчком к её росту, возможно, поездка в Крым...