Этой осенью все откровенно и воздух так липок
в зараженном пространстве охрипших гобоев и скрипок;

перебитым смычком оробелую суть настигая,
поиграй мне еще... поиграй мне еще, дорогая!

И теряясь, прозрачная, в сонме расплывшихся пятен,
не срывай мне парик - я кому-то еще непонятен...

Не срывай мне парик - я кому-то еще ненавистен
за убогую правду никем не приемлемых истин...,

от которых не жить, но дышать и любить нестерпимей...
Поиграй мне еще... воспаленней и неповторимей...,

потому, как часы торопливы предательски... Знаешь,
этой осенью все "напоследок", и ты уезжаешь...

Дорогая, звони, расстояния пересекая -
в беспокойные сны никого, кроме нас не впуская,

я теряюсь и жду: невеселья, гудков, многоточья...
Дорогая, пиши... я запомнил заплаканный почерк...

И колючей судьбой, и густым октябрем изувечен,
я, увы, никому и никак ни на что не отвечу...

Не отвечу, увы, никому и никак, дорогая...
в эту псиную осень, привычно тебя окликая,

мне уже не найтись - успокоенным и полупьяным:
человек за бортом - не иначе, как часть океана...


Дорогая, живи, вспоминая о промельках счастья...
Слишком страшно "быть сильным", но вдвое страшнее прощаться...

Ты пиши, дорогая: не нервно, не грустно, не кратко,
об изменчивых днях полюбившей меня эмигрантки,

чтоб в сиреневой тьме я дышал чистотой твоих писем.
Дорогая, пиши, я от чуткости нашей зависим...

Но когда-нибудь я не смогу ей сыскать продолженья,
ибо каждая смерть назревает с момента рожденья,

да и ты, ускользнув в дымку слабых зрачков перламутра,
оскорбишь мою ночь, не приснившись однажды под утро,

и опять пустота, обнаружив поэта склоненным
над волною метафор, обнимет его удивленно...(с)
Ну что, выбрал чё-нить?