Твой Саарбрюккен бреется и ссыт,
и кофеварки держит наготове.
Ты, просыпаясь, смотришь на часы,
зеваешь, утомленная: на то ведь
оно и утро, чтобы прерывать
дурную режиссуру сновидений┘
В подобный час упругая кровать
сотрудничает с приступами лени,
но ты с нее сползаешь, ибо свет
анестезирует оконные проемы.
Паломничество в ванную на нет
исчерпывает время для подъема.
И далее √ русалкою об лед √
до вечера: работа, репетитор,
звонок в Москву (в которой кто-то ждет
в отсутствие и сна, и аппетита),
и электричка в сторону ╚назад╩,
казенный ужин в обществе ребенка
чужого ┘ и хрустальная слеза,
ползущая виском до перепонки┘
И ты лежишь, догадываясь, что
за тридевять, над списком корабельным
болею я √ услышан, перечтен,
но не увиден. Это все предельно
понятно, дорогая √ так и есть.
Сижу в Москве, невесел и потерян,
у нас через минуту будет шесть,
и спать нет смысла. Знаешь, я уверен,
что мне уже не выпустить пера
из чутких рук.┘ В унылом списке будней √
ни завтра, ни, тем более, вчера
нас не было. И, видимо, не будет.
Флюоресцирует декабрьская ночь,
снежиночным командуя парадом.
И Бог глядит, прищуриваясь, но
не наблюдает нас под снегопадом.
Ербол Жумагулов