в то время реальных шансов на сохранение жизни у Иисуса фактически не оставалось, потому что римское правление с прокуратором Пилатом во главе не оставляло без ответа ни одну угрозу народного восстания, употребляя для этого самые суровые меры

Если Иисус был передан римлянам членами Синедриона после того, как Каиафа добился от него заявления, что он Сын Божий,т.е. Мессия, заявление это считалось добровольным признанием обвиняемого в подстрекательстве к бунту. Согласно римскому уголовному праву (в отличие от еврейского закона), подобное признание имеет огромную юридическую силу. Титул "Сын Божий" означал бы, что человек претендует на статус помазанного царя из дома Давидова и считает себя обещанным Мессией. Для римлян, если они принимали такого человека всерьез, он представлял собой опасность. Ожидалось, что Мессия будет воином, который, прежде чем примирит свой народ с Богом, изгонит из страны оккупационные власти. Павел так выразил эту идею:

"А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои" (И Кор. 15, 24-25).

Бультман пишет:

« Толпы народа, воодушевленные мессианской надеждой, часто не прибегали к насилию, но, тем не менее, ожидали конца римского правления и прихода Царства Божьего, которое должно было наступить исключительно благодаря чудесному вмешательству Бога. Римляне же не чувствовали между ними разницы, да и не могли; все подобные течения подозревались во враждебных настроениях против римской власти.»

Распространение и энтузиазм последователей Иисуса укреплял подозрения властей. Более того, Иисус въехал в Иерусалим как Мессия - на мессианском животном - осле, что соответствует пророчеству Книги Захарии (9, 9). Этого было уже достаточно, чтобы оккупационные власти заподозрили в нем мятежника. Усугубляло положение Иисуса и то что Он был из Галилеи, которая считалась родиной фанатизма и, в частности, антиримских группировок.

Иисус мог хотя бы попытаться убедить римлян в том, что его деятельность была не политической, а исключительно религиозной, что он проповедовал любовь между людьми :

"Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко" (Матф. 11, 28-30).

В евангельских повествованиях Иисус предстает склонным признать любое обвинение, выдвигаемое против него, независимо от того, какими могли быть последствия.

Утверждение о том, что Иисус "охотно принял" смерть на кресте, далекo от

Его же образа мысли — принципа иудаизма:

"...возлюби ближнего твоего, как самого себя..." (Матф. 22, 39). Возлюби ближнего, как себя! ...

Иисус испытывал страх перед лицом страданий и преследований; он, вполне вероятно, опасался и за свою жизнь. Но именно потому, что хотел жить, он непрестанно молил Бога о том, чтобы Тот защитил его и сохранил ему жизнь. И как любой другой верующий, он надеялся на то, что его молитвы будут услышаны:

"...Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты" (Матф. 26, 39).

Слова "не как Я хочу, но как Ты" , возможно, говорят о том, что таинство молитвы в том и заключается, что исполняется именно Божья воля, а не воля молящегося.

Здесь перед нами предстает не герой, не полубог , а

настоящий человек, рожденный со страхом смерти, чья жизнь - это жизнь, всегда заканчивающаяся смертью, и чьи стремления и борьба всегда обусловлены попыткой избежать встречи со смертью.