Это уже не была та же та же самая христианская религия. Изначальная религия трансформировалась
Эсхатологические ожидания, составлявшие центр веры и надежды ранней общины, постепенно исчезли.
С отказом от первоначальной строгой этической практики очень тесно было связано усиление примирения христиан с государством

Происходила фундаментальная трансформация христианства из религии угнетенных -в религию правителей и манипулируемых ими масс; из религии ожидания скорого судного дня и нового века- в веру об уже совершившемся искуплении; из предписания чистой, нравственной жизни — в успокоение совести с помощью церковных средств милосердия; из враждебности к государству- в радушную договоренность с ним . Христианство стало "Церковью", отражением абсолютной монархии Римской империи.

Второй век характеризовался постепенным развитием церковной организации с влиятельными лидерами во главе, а также введением систематичного доктринального вероучения, которому должны были подчиняться отдельные христиане. Первоначально не церковь, а только Бог мог прощать грехи. Позднее -"Вне Церкви нет спасения". Христиане, начиная с третьего столетия, были полны уважения, любви и преданности к новой клерикальной администрации.

Подобно тому как христианство трансформировалось во всех отношениях за первые три столетия своего существования и превратилось в новую религию в сравнении с первоначальной своей формой, так видоизменилась и концепция Иисуса. В раннем христианстве преобладала адаптационистская доктрина, то есть вера в то, что человек Иисус возвысился до Бога. По мере развития церкви представление о природе Иисуса все больше склонялось к спиритуалистической точке зрения: не человек возвысился до Бога, а Бог спустился, чтобы стать человеком. Такова основа новой концепции Хрисta.

Новый догмат об Иисусе был создан и сформулирован правящей группой и ее интеллектуальными представителями, а не массами. Решающий элемент заключался в переходе от идеи превращения человека в Бога к идее превращения Бога в человека.

Xристианство преуспело в превращении в упрочившуюся государственную религию Римской империи, потому, что обладало качеством, дававшим ему преимущество в реализации социальной функции, которую оно предполагало выполнять, а именно веры в распятого Сына Бога. Страдающие и угнетенные массы могли в большей степени идентифицироваться с ним.

Массы находили себе удовлетворение в том факте, что их представитель, распятый Иисус, был возвышен в падении и сам стал предвечно сущим Богом

Однако гнет со стороны правителей не был ни устранен, ни уменьшен. Для первых христиан представители власти и богачи были злыми людьми, которые обречены на заслуженное возмездие за свою греховность. Позднее самосознание верующих изменилось. Для них не было уже необходимости обвинять правителей за нищету и страдания; напротив, сами страждущие были виновными. Им следовало упрекать самих себя за свои неудачи. Только посредством постоянного искупления могли они загладить свою вину и снискать любовь и прощение Бога и его земных представителей. Страдая и выхолащивая свою значимость, человек имел шанс получить прощение и любовь.

Церковь усилила чувство вины масс и сделала его почти невыносимым; тем самым была достигнута двойная цель: во-первых, церковь помогла перенести энергию осуждения с властей на страждущие массы, во-вторых, она представила себя этим страждущим массам в качестве доброго и любящего отца, хотя прощение и искупление священнослужители даровали навязанному ими же чувству вины. Церковь искусно культивировала психологические условия, из которых она и высший класс извлекали двойное преимущество: отвлечение агрессии масс и гарантию их зависимости, благодарности и любви.

Посредством идентификации со страдающим Иисусом эксплуатируемые группы сами могли осуществлять свое искупление. Правители могли утешать себя представлением о том, что поскольку даже единородный Сын Бога страдал добровольно, постольку для масс страдание - милость Божья, и следовательно, у них нет основания упрекать себя за причинение таких страданий.

Трансформация христологического догмата так же, как и христианской религии в целом, вполне соответствовала социологической функции религии вообще - поддержке социальной стабильности посредством сохранения интересов господствующего класса.

Mассы стали довольствоваться фантазиями, в которых могли надеяться на то, что, искупив свои грехи, они вправе заслужить любовь доброго отца. Он показал себя любящим отцом, когда в облике сына стал страдающим человеком. Другие их желания - счастья, например, а не просто прощения - удовлетворялись посредством воображения блаженного загробного мира; тот заменил собой благополучие этого мира, на которое надеялись ранние христиане.