В раннем Средневековье христиане унаследовали из языческой и еврейской традиции представление о том, что Ад — это место, где души безбожников томятся после смерти, однако шли споры о том, где он находится. Такие христианские мыслители, как Папа Григорий I^[a] и Беда Достопочтенный сформулировали первые концепции Чистилища — промежуточного звена между Раем и Адом, где души усопших страдают в огне, чтобы очиститься от грехов.

С момента возникновения христианства появлялись учения с иным пониманием ада. На Пятом Вселенском Соборе было предано проклятию учение Оригена, который считал, что Бог, с праведниками, по своей доброте, помилует и всех грешников, и даже демонов, и самого дьявола. По мнению Оригена, «Христос останется на кресте и Голгофа продолжится до тех пор, пока хоть одно существо останется в аду». Этот взгляд Ориген выразил в учении об апокатастасисе, которое предано проклятию Пятым Вселенским Собором по требованию императора Юстиниана.^{[источник не указан 599 дней]} Критики указывали, что тогда Бог обманывает людей, заставляя их напрасно поститься, молиться, терпеть скорби, лишения и мучения, что было бы ни к чему, если бы люди в любом случае спасались. Некоторые христианские богословы и протестантские деноминации (напр., Адвентисты седьмого дня) отвергают существование ада, как объективную сферу бытия вечных мучений.^{[источник не указан 599 дней]}

По мнению Николая Бердяева, учение Оригена об апокатастасисе сталкивается с его собственным (Оригена) учением о свободе. Он пишет: «Ад есть, но он временный, а не вечный, то есть в сущности он есть чистилище. Временный ад всегда есть лишь чистилище и приобретает значение педагогическое. Ад, как субъективная сфера, как погружение души в её собственную тьму, есть имманентный результат греховного существования, а совсем не трансцендентное наказание за грех. Ад и есть невозможность перейти к трансцендентному, есть погруженность в имманентное»^[11].

Невозможно примириться с тем, что Бог мог сотворить мир и человека, предвидя ад, что он мог предопределить ад из идеи справедливости, что он потерпит ад как особый круг дьявольского бытия наряду с Царством Божьим. С божественной точки зрения это означает неудачу творения. Ад объективированный, как особая сфера вечной жизни, совершенно нетерпим, немыслим и просто несоединим с верой в Бога. Бог, сознательно допускающий вечные адские муки, совсем не есть Бог, он скорее походит на дьявола.
Вера в Христа, в Христово Воскресение и есть вера в победимость ада. Вера же в вечный ад есть, в конце концов, неверие в силу Христа, вера в силу дьявола. Вне Христа трагическая антиномия свободы и необходимости неразрешима, и ад в силу свободы остается необходимым.
Николай Бердяев