Правда, после того как Констанций в мае 357 г впервые посетил Рим, пантеон, храм Юпитера на Капитолии, дом Тихе Римской, он, потрясенный традициями города, отнесся терпимо, даже взял под защиту, по крайней мере, их язычество. Он подтвердил свои привилегии весталкам и предоставил для языческого праздника денежные средства. Возможно, уважению к Риму поспособствовала в данном случае могущественная староверная аристократия. Однако после таких доказательств благоволения язычество оживилось по всей Италии. А Рим остался и далее твердыней старой религии.

Но поколение спустя положение вновь сильно изменилось. Во время посещения Рима высшим западным военачальником Феодосием его жена увидела в палантинском храме ожерелье на статуе Великой Матери. Она велела украшение снять и носила его сама. Старая женщина, последняя весталка, осудила это и, выставленная из храма, прокляла знатную воровку, и это проклятье, согласно Зосиме, даже исполнилось.

Сильнее, чем евреев и язычников, Констанций, античный охотник за ведьмами, боявшийся любого рода чертовщины, преследовал волшебство, причем, конечно, религиозные мотивы, стало быть, антиязыческие эмоции, точно так же играли большую роль.

В 357 г император за обращение к предсказателям, колдунам, ясновидящим, гаруспикам приговаривал к смертной казни Астрологов и толкователей снов до суда должно было подвергнуть пыткам, дабы вырвать признание вины. Даже прохождение ночью между могилами было доказательством черной магии (magicae artes). Голову уже теряли, если носили амулет. Сомнительные сны сами собой влекли процесс о государственной измене. «Кто спросил предсказателя (hariolus) о писке полевой мыши или о явлении ласки на своем пути и о сходных знаках, тот предстает перед судом и карается смертью», — утверждает современник Аммиан Марцеллин. Однако Аммиан отнюдь не безупречный свидетель он охотно раздувает и бичует поведение ненавистных ему деспотов как юридический террор.