И последующий фаворит Константина, историк церкви Евсевий, вел себя соответствующе и оскорблял языческих императоров не меньше. Он утверждает, что Валериан «убивал несчастных детей, приносил в жертву детей достойных сожаления родителей, исследовал внутренности новорожденных, разрезал и разрубал изображения Бога». Похожее навешивает Евсевий и на императора Максенция, присоединив к этому еще убийство и беременных женщин с помощью львов (наряду с мнимым массовым убийством сенаторов, ср. стр. 192). Однако в подобных поступках язычников обвиняли часто, они стали прямо-таки предметом обсуждения церковной историографией и приписаны Галерию, Максимиану, Северу и, естественно, императору Юлиану, «Отступнику». Это не могло быть обременительным для Евсевия, человека, который в своем «Praeparatio evanglica» продемонстрировал грязь и низость язычников и величие и блеск добродетелей своей стороны в пятнадцати книгах, для которого весь эллинизм олицетворялся в образе черта, «языческого дьявола, который ненавидит добро и любит зло», который нападал «наподобие свирепой собаки» на, ах, таких благородных христиан, в «зверином безумии», «исполненные рокового и пагубного для души яда», натравливал «на нас каждого дикого зверя и каждое чудовище в человеческом облике». Таким образом, Евсевий тоже вне себя от счастья, что Константин «теперь как раз тех преследовал, которые это делали, и карал их заслуженным божьим наказанием»; что владыки теперь «плюют в лицо мертвым идолам», «попирают ногами законы дьяволов», высмеивают «безумие» язычников, «исчезло все безбожное отродье с человеческого горизонта», «дикие звери, волки и всякого рода ужасные и хищные чудовища».