Нас часто поучают апологеты, которые все это в основе не могут отрицать, что там и тогда-то — всегда там и всегда тогда-то, где и когда это как раз подходит, маскирует какой-то исторический отрезок — люди еще не были «действительными христианами». Однако когда они были ими? Во времена отвратительных Меровингов, франкских грабительских войн, латеранского женского правления? При сожжении еретиков и ведьм, искоренении индейцев, преследовании (почти двухтысячелетием) евреев? Или в Тридцатилетнюю войну? Первую мировую? Во Вторую? Во вьетнамской войне? Когда-то они же должны быть христианами?

Во всяком случае, дух времени совсем не был всюду одним и тем же в одно и то же время.

Когда христиане проповедовали свое Евангелие, свою веру, свои догмы, когда они инфицировали все большую часть мира, было немало людей, подобно первым великим критикам христианства, Цельсию во II и Порфирию в III веках, уничтожающе критиковавшим христианство в целом и в главном остающимся правыми, что все же признают христианские теологи XX века.

Однако против христианского учения резко протеставали не только язычники. В то самое время, когда повсюду жили и умирали с верой в догму Триединства, евреи, как и мусульмане, отвергали это как не имеющую себе равных провокацию, абсурдным был для них и парадокс о человеческом воплощении Бога, эта «неправда», этот «позор», исламский философ и мистик Аль Газали (1059–1110 гг.) рассматривал противоречащие друг другу двуприродные учения монофизитов, несторианцев, ортодоксов лишь как выражение «невнятности, даже глупости и слабоумия».