Многие авторы усматривали в евангельском рассказе влияние языческих мифов, где обычными сюжетами были связи богов с земными женщинами, от которых рождались боги, герои и философы.

Соблазн отнести рассказ о непорочном зачатии к чисто эллинскому наследию велик. Действительно, в еврейском мире тоже были распространены представления о совокуп­лениях ангелов с земными женщинами, которые засвидетельствованы, например, в книгах Еноха (6–7) и Юбилеев (5:1), созданных в III–II веках до н. э. О том же пишет и Иосиф Флавий (Иудейские древности, 1:3). Но в целом эти представления видятся заимствованными извне и чуждыми мейнстриму еврейской мысли.

При этом Евангелие от Матфея несет на себе сильный отпечаток идео­логии ранних допавловских иудео­христианских общин, которые еще не маргинализовались в еврейском социуме — это случилось значительно позже. Первоначально оно было, вероятнее всего, написано на иврите или арамейском и предназначалось для евреев диаспоры. Было бы странно, если бы оно транслировало чуждые еврейскому миру сюжеты греко-римской мифологии. Кроме того, как не раз указывали исследователи, евангельские описания чудесного рождения Иисуса заметно отличаются от языческих мифов, а также от вышеупомянутых апокрифов и псевдоэпиграфов межзаветного периода. В последних речь идет о непосредственном соитии, когда божество или его дух (или же ангел) проникает в женское лоно и зачинает младенца. Описания таких зачатий полны разными чудесными подробностями, носят подчеркнуто антропоморфный характер. В Евангелиях же зачатие Иисуса Марией описывается очень сдержанно: «имеет во чреве от Духа Святого» (Мф., 1:18), «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя» (Лк., 1:35). Всякое мужское начало здесь отсутствует (заметим, что «духу» в иврите соответствует существительное женского рода [руах], а в греческом — среднего [пневма]), как и элементы сексуального контакта.