Я охвачена мыслями Иоанна. Понимаю, что не могу мои знания непосредственно обратить в действия. Но так как его интерпретирует Грете Ливбьерг он возможно охватил нечто которое может мне подготовить почву чтобы я училась жить с темнотой во мне.

Может быть потому в том числе что вера Иоанна, в том виде в котором он её живёт и описывает является физической. Это очень близко тому как я пришла к вере. Другие - как к примеру Кьеркегор или королева - пошли иной дорогой. Но я упала в яму вместе с руками, ногами, глазами и ушами, да со всем телом. Этим телом, о котором пишет Иоанн о котором он знает, что оно может нам сообщить о том, котором у нас нет ещё ясности.

Если я грущу, моё тело чувствует это первым, обо я чувствую мою грусть, ощущаю её. Как раз в настоящий момент трогают меня слова Иоанна особенно. Физически. Если же правда что темнота может быть местом дарящим спокойствие и уверенность, то оно не может же быть опасным, думаю я. Но тут же сомневаюсь, ибо если я грущу, то ощущаю это так телесно и отягощающе, что не уверена в том что это состояние смогу преодолеть.

Но это состояние и не должно быть преодолено. Здесь не громыхает борьба между двумя нравами. Я состою из обоих, должна это единство почувствовать и прожить. Если правильно понимаю интерпретацию Ливбьерг я должна жить и с тем что невидимо, если всё совершенно само собою разумеющееся, светло и приятно. Я живу если вижу свет, если я сама свечусь. Но тогда я вижу только то что освещено. В жизни же есть и больше этого. Есть уверенность и есть теплота пещеры. Даже если в ней темно.

Не каждый может преодолеть уныние, предупреждает Иоанн. Не все выбираются наружу в рассвет, как он пишет, где они находятся в свете и ночами могут обратиться к покою и так далее. Он описывает жизнь в режиме маятника, но не такой беспокойной как я как раз переживаю, а жизнь медленно меняющую состояния, в подобных видах как день и ночь.