Marion Poschmann

Schwarzfirnis

Jener von Harz umschlossene Park.
Seifenblasen und Mulm in der Lunge. Sepialuft
um Gehege, Erinnerung. Kragenbär, Tanzbär.
Felsen und Zwinger. „Mischa“, rufen die Kinder. – Hat
jemand „Petz“ gesagt? „Teddy“? – Bären sind Sohlengänger,
wie wir.

Gute Werke des Bären. Kleinkinder,
an der Kapuze geführt. Damen mit Sonnenschirmen
erkunden ihr Schattendasein. Wege voll Zapfen und Spinnen,
geflügelten Samen. Bernstein, "bijou indiscret", heißt:
den Leuten mehr Wahrheiten sagen, als sie vertragen.
Wir sind Inklusen.

Die Ikonostase öffnet sich, es erscheinen
drei Bären. Blindpressung, Glimmergrund. Wir sind umgeben
von Bernsteinbäumen und -häusern, -fußbällen, -eulen.
Während Schwarzbären Zipfel von Licht in den Park ziehen,
weiße, zu Knochen geronnene Finsternis,
Licht.

Реконструкция смысла и ритма для удобства русскоязычных:

Марион Пошманн

Темный янтарь

Парк этот, утонувший целиком в смолу.
И мыльные пузыри, и каша в легких. Воздух цвета сепии
вокруг вольер, воспоминанья. Медведь в ошейнике, танцующий медведь.
Камней нагроможденье, клетки. "Миша", – окликают дети. – Неужто
кто-то произнес "Топтыгин"? "Плюшевый"?! – Да, мишки стопоходы,
как и мы.

Беззлобные забавы медвежат. Детишки
в капюшонах. Дамы с зонтиками
изнанку постигают сих. Тропинки, усыпанные шишками и паучками,
крылатыми семенами. Янтарь, "болтливая драгоценность",
он сообщает больше правды, чем все способны мы перенести.
Мы – вкрапленья.

Приоткрывается иконостас, являются
три медведя. Печать вслепую, фон мерцающий. Нас объемлют
янтарные дерева, такие же дома, футбольные мячи, сережки-совы.
А покуда медведи черные стаскивают угли света в парк,
белеет, свертываясь в тьму до мозга костей,
свет.