Картавость считается лёгким дефектом речи и то, только в определённом речевом пространстве. Попробуйте представить себе, например, француза, который бы не картавил.
Геннадий колоритно картавил и совершенно не смущался по этому поводу. Он называл себя за свою картавость французом.
Геннадий, как и любой француз, умел быть обходительным с женщинами. Он умел делать комплименты, причём любой из его комплиментов содержал звук "р-р". Например, он часто говорил женщинам: "Ты моя пр-рэлесть!" Если женщина была со спутником, он говорил: "Вы прэкрасно смотрытесь!" Он говорил это так, что женщина задумывалась, с кем ей на самом деле хочется хорошо смотреться.
Вокруг Геннадия сформировалась небольшая мужская компания. Каждый из нас обладал гиперсексуальностью - это нас и объединяло в первую очередь. В медицинской литературе термин гиперсексуальность употребляется не иначе, как с эпитетом -"юношеская", но в нашей компании только меня, самого младшего из всех можно было с натяжкой назвать юношей. Мне было тогда 25 лет, а самому старшему Геннадию было 43.
Мы любили женщин. Причём мы любили не просто женщин, а разных женщин. Все мы придерживались определённого кодекса поведения. Главным для нас было - не внушать дамам ложных надежд. Сам Геннадий вовремя предупреждал: "Я мужчина одноразового пользования".
Выражение "кадрить" на тот момент устарело. Вместо него появилось более вульгарное - "снимать".
Я любил снимать в ресторанах, так как там можно было заодно и поесть. Геннадий предпочитал снимать на улице, совершая пешие часовые прогулки по самой съёмной улице нашего города - улице Ленина. Я сопровождал Геннадия, но уличный процесс съёма мне не нравился. Во-первых, я желал немедленного результата. Немедленного результата быть не могло, так как Гена действовал по системе. Он говорил: "Баб нужно вывар-ривать", что означало - взять у них телефон и неделю мурыжить телефонными звонками. Я спорил с ним, заявляя, что "быка надо сразу брать за рога", на что Геннадий возражал: "Если быка сразу брать за рога - бык испугается".
Мы вообще часто спорили. Я любил выпить, а Геннадий пил мало, следил за своим здоровьем. Он говорил назидательно: "Рождённый пить - любить не может, на что я возражал: "Кто пьёт - тот и трёт.╩
Знакомясь на улице, Геннадий разыгрывал некий спектакль. Разговаривая с девушкой или с девушками, он делал вид, что на другой стороне увидел знакомую. Он кричал: "Лор-рик! Пр-рывет!" Хотя, на самом деле, никакого Лорика там не было.
Геннадий был несомненным лидером. Перед посещением женской компании, он инструктировал нас:
-Значит так, пацаны, если я даю команду - спать, значит всем спать.
Наш первый опыт с дамами оказался неудачным. Чтобы не было осечки, Гена привёл нас к знакомым ему дамам (возможно знакомой была только хозяйка квартиры). При этом Гена предупредил меня заранее.
-Ты должен отдаться хозяйке квартиры. Ты ей давно нравишься. Она говорила, что ты - голубая мечта её розового детства. "Сколько же ей лет?"- не успел поинтересоваться я, как дверь нам открыла неприятная особь женского пола весьма преклонных по моим тогдашним представлениям лет.
-Ах, так,- подумал я,- значит, буду капризничать! Я неожиданно обнаружил в себе нрав дорогой кокотки.
Дело обстояло так - среди всех предоставленных нашему вниманию женщин, только одна была относительно молода и привлекательна. Остальные - не то, что на женщин - даже на гражданок не походили. Я негодовал. Гена убеждал меня, что так нужно для дела. Я с присущим мне юношеским максимализмом, отверг предлагаемую мне даму без всякого вникания в "дело".
-Когда же будет настоящая дичь?- спрашивал я себя в отчаянии.
- Как мне надоели эти шатания по улицам, все эти безрезультативные вываривания.
Желанные встречи с женщинами не происходили ещё по причине прижимистости Геннадия. Он не хотел тратить на них ни копейки. Как-то, я и мой друг Михаил, решили независимо от Гены пригласить девушек к себе. Гена застал нас накрывающих на стол и тут же высмеял: "Вот вы накрываете, а мне в ваши годы бабы сами на стол накрывали и бутылку ставили╩.
Наконец Гена сообщил мне, что "выварил" двух подруг и "моя" - очень даже ничего. Я на радостях взял бутылку какого-то дорогого коньяка.
Когда мы пришли, оказалось, что подруга была одна - Генина. Я сильно расстроился. Гена предложил всё это дело запить, а мне посоветовал не расстраиваться
- Какие твои годы? Если ты выпил и загрустил, ты - не мужчина, ты - не грузин,- продолжил Гена, разливая коньяк по фужерам. Неожиданно, подруга, сидящая на руках Геннадия, сказала ласково: "Дегенератик ты мой╩.
Гена в ярости вскочил, подруга упала, ударившись головой о батарею.
-Только скандала мне и не хватало,- подумал я.
-Ты что, пьяный?- обиженно сказала подруга.
-Ты ещё не видела, как французы пьют! Говоря это, Гена налил себе фужер доверху и собрался продемонстрировать - как пьют французы, но его подруга в истерике ударила тостующего по руке с бокалом
-Не смей!
Бокал опрокинулся и разбился. Комната наполнилась запахом дорогого коньяка.
-Зачем мне всё это?- спрашивал я себя, - Скандалы, не пришедшие подруги? Неужели нельзя как-то по другому?
Так в двадцать пять лет я понял, что пора взрослеть и знакомиться более традиционными способами.
Гена вскоре женился. Он подходил к нашей, расположившейся на парковых скамейках компании с вопросом: "Что Ардальоныч? Девонек тр-рынькаешь?"
Постояв некоторое время, Геннадий обречённо произносил: ╚Ну всё, пора в стойло."
Больше он себя французом не называл.