╚В июльское утро "Тупицын", вываливая жирные клубы дыма, потащил нас вверх по Волге, к Баронску. Немцы называли его Катариненштадт. Это теперь столица области немцев Поволжья, прекрасного края, населенного мужественными немногословными людьми. Степь, прилегающая к Баронску, покрыта таким тяжелым золотом пшеницы, какое есть только в Канаде. Она завалена коронами подсолнухов и масляными глыбами чернозема. Из Петербурга, вылизанного гранитным огнем, мы перенеслись в русскую и этим еще более необыкновенную Калифорнию. Фунт хлеба стоил в нашей Калифорнии шестьдесят копеек, а не десять рублей, как на севере. Мы накинулись на булку с ожесточением, которого теперь нельзя передать; в паутинную мякоть вонзались собачьи отточившиеся зубы. Недели две после приезда нас томил хмель блаженного несварения желудка. Кровь, потекшая по жилам, имела - так мне казалось - вкус и цвет малинового варенья.╩ Таковы были впечатления от немецких колоний известного писателя Исаака Бабеля, посетившего в составе продовольственной экспедиции Нижнее Поволжье летом 1918 г., отраженные им в рассказе ╚Иван-да-Марья╩:
http://kulichki.com/moshkow/PROZA/BABEL/story_s.txt#8
Если вернуться немного назад, то накануне Первой мировой войны поволжских немцев насчитывалось примерно 645 тыс. чел.; они составляли в Саратовской губернии 8,8%, а в Самарской - 9,3%, населения в том числе в Камышинском уезде Саратовской области 48,2% от всего населения уезда, в Новоузенском и Николаевском уездах Самарской губернии √ 37,7% и 18,7% соответственно. Положение с продовольствием было в первые месяцы Совдепии, когда большевистская власть находилась в огненном кольце фронтов, отрезанная от основных хлебных районов страны, весьма тяжелым. 25 мая 1918 г. вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса, отрезавший от Центра Верхнее Поволжье и Сибирь, к лету атаман Дутов захватил богатую хлебом Оренбургскую губернию. Начался голод.
Фактически единственным хлебным районом оставалось Нижнее и Среднее Поволжье. Именно туда рекомендует В.И. Ленин ехать уполномоченному Союза коммун Северной области С.В. Малышеву, организуя с помощью баржелавок обмен промышленных товаров на хлеб. Основную работу Малышев разворачивает среди немецких колоний Поволжья, о чем он сам отмечает в своей книге "Встречи с Лениным", изданной в 1933 г. Только в первые два работы эспедиции в немецких поселениях вокруг Екатериненштадта было закуплено 42 тыс. пудов хлеба, о чем был информирован телеграммой ВИЛ. 17 августа он отправил Малышеву ответную телеграмму в Баронок (Екатериненштадт): "Приветствую успех. Телеграфируйте срочно и регулярно, сколько именно ссыпано и доставлено в Саратов и когда. Особенно важно не разбрасываться, а собрать полностью все излишки хлеба в одной волости и дать ей громадную премию Телеграфируйте исполнение. Предсовнаркома Ленин" (Ленин В.И. Полн. Собр. соч., т. 50, с. 153). Изданная в 1970-х √ начале 80-х годов многотомная ╚Биографическая хроника╩ вождя мирового пролетариата содержит множество аналогичных посланий.
В течении 1918-1920-го годов наряду с вождем, множество разных функционеров рангом поменьше неоднократно направляли требования в адрес губернского Ревкома и Облпродкомиссии, даже лично посещали немецкое Поволжье с целью выкачки оттуда столь необходимого революции продовольствия. 25 июля 1919 г. Марксштадт (переименнованный бывш. Екатеринштадт, центр Немобласти) посетил, к примеру, всесоюзный староста Михаил Калинин, слезно просивший о присылке зерна в Центр: ╚Теперь особенно острый момент для наших красных столиц. Вы не вполне сознаете ту невероятную голодовку, которая происходит в Москве и Питере. Обращаюсь к Вам с искренней просьбой помочь. Вынужден указать, что Саратовская и Самарская губернии не выполнили свой гражданский долг даже в сотой части его.╩ Но спустя 22 года этот нравственный урод, забыв все, чем обязана советская власть этим людям, недрогнувшей рукой подписал заготовленный Указ о депортации поволжских немцев [Герман А.: Немецкая автономия на Волге. 1918-1941. Часть 1. Автономная область 1918-1924. Саратов 1992, с. 45-67]. См. так же:
http://old.sgu.ru/users/project/pdf/nem/06.doc
Любовь большевистских правителей к этому крохотному клочку российской земли [на момент образования в октябре 1918 г. Трудовая Коммуна (автономная область) немцев Поволжья Немцев занимала площадь 17.275 кв. верст, т.е. менее 0.1% общей территории государства, а населения около 450.000 человек (96% немцы) или около 0.3%] объяснялась просто: законопослушных, набожных и дисциплинированных немцев, в отличии от бунтарствующих русских или украинских крестьян, можно было без особых проблем ограбить. Не случайно Немкоммуна стала эпицентром ужасного голода, поразившего Поволжье и некоторые другие районы страны в 1921-22 гг. К 15 августа 1921 г. население коммуны сократилось до 359 тыс. чел. (уменьшилось на 23%), из которых к 1 января 1922 г. голодовало 95%. Умерло только за этот год 47.777 человек, а более 80 тыс. человек выселилось; немецкое население в АССР НП по переписи 1939 г. было еше на 20% меньше по сравнению с 1920 г.
Вот что пишет о значении данного автономного образования очевидец тех событий [Серебряков Ф.О. Немецкая Коммуна на Волге и возрождение Юго-востока России. М. 1922, с. 10-11]:
"Были моменты, спасительные моменты, когда хлеб Коммуны приходил в Петроград и Москву как раз вовремя, когда казалось, у местного населения не было надежды и на обычную восьмушку в день. В 1919-20 продовольственном году на Область было наложено 14,5 миллионов пудов по продразверстке. Принимая во внимание, что территория колоний не более 1/8 территории Саратовской губ. и 1/10 Самарской и что, между тем, на долю первой по той же продразверстке и для того же 1919-20 года пришлось всего 36 миллионов пудов, станет очевидным явное несоответствие этих нарядов и их неравномерное распределение, несообразованное с местными условиями и нуждами. В те времена господствовал взгляд, что в маленькой Коммуне "всего много","всего полно", и этим объясняется неправильный подход к делу взимания продразверстки и неправильный подход к местному населению."
Да если бы такое героико-революционное прошлое было у какого-нибудь другого народа СССР! Какое благодатное поле для пропагандистов всех мастей, для воспитания советского патриотизма и любви к своей социалистической родине. Сколько бы мы поимели тогда научных трудов и популярных брошюр, художественных и документальных фильмов, музейных экспозиций и мемориальных досок, не говоря уже о газетных статьях и радиовыступлениях, о встречах героев гражданской войны с трудовыми коллективами и школьными классами! Педалируй данный факт день и ночь, тем более что есть многочисленные цитаты и указания первого руководителя Советского государства на этот счет - взять хотя бы его ╚Биографическую хронику╩. Не в одну дюжину кандидатских и докторских диссертаций обошелся бы этот сюжет, а директору соответствующего научно-исследовательского института истории, языка и литературы светило бы как минимум членкорство в союзной Академии наук. Но удивительно, за 45 лет с начала войны √ ни одной (!) публикации, даже самой махонькой статьи на этот счет, ни в газете, ни в сборнике статей. Глухой эфир, тотальное забвение и умолчание.
По иронии судьбы один из самых активных местных комиссаров, безжалостно выкачивавший продовольствие из Немкоммуны и обрекший на голодную смерть тысячи своих земляков, Александр Дотц, попав в составе делегации по вопросу о восстановлении автономии на встречу с Микояном в июле 1965 года, взывал к прошлым заслугам: ╚Я один из организаторов Республики Немцев Поволжья. Мы создавали ее в трудных условиях. Вы знаете тогдашнее положение. Очень тяжело было с продовольствием, продовольственный вопрос становился главным. И мы очень много помогали хлебом. Мы выполняли все приказы о продовольствии, и выполняли досрочно. Нам не нужно было применять силу, чтобы собирать хлеб. Достаточно было только написать записку, и люди отдавали все. Была высокая дисциплина. Мы принимали участие и в гражданской войне. Были организованы целые полки. Немцы очень активно участвовали в установлении советской власти, а теперь они лишены автономии. Я прошу восстановить Республику Немцев Поволжья.╩
Другой бывший поволжский функционер, Фридрих Шесслер, подготовил коллективное письмо в адрес советского руководства, где горько недоумевал: ╚В то время как ГДР с момента ее образования обласкана Советским Союзом всяческим вниманием и заботами, советские немцы до сих пор расхлебывают моральные последствия войны. Можно подумать, что фашисты были не в Германии, а среди советских немцев.╩ [История российских немцев в документах. Том 2. Общественно-политическое движение за восстановление национальной государственности (1965-1992). М. 1994, с. 31, 39]
Наивный Дотц, большевик с 1917 г., и не менее наивный партиец Шесслер никак не могли понять своими законопослушными немецкими мозгами простой истины, что требуя восстановления автономии и уравнивания российских немцев в правах с остальными народами, прося разрешения на публикации исторических трудов, они покушались в своей простоте на самое святое: на идеологическо-пропагандистский фундамент советского общества.
С точки зрения не только нормальной человеческой логики, но и ╚честного╩ коммуниста ситуация была более чем абсурдна: вчерашний враг, вероломно напавший с оружием в руках на мирных советских граждан, привечался √ если оказывался после завершения войны в восточной зоне √ правящей советской верхушкой и подконтрольными СМИ как родной партайгеноссе. А собственный коренной гражданин немецкой национальности - правоверный законопослушный коммунист, трудившиеся от зари до зари на благо любимой родины, оказался в вечно неблагонадежных и подозрительных. Но это, разумеется, только на первый, поверхностный взгляд. За любым историческим абсурдом или необъяснимым поступком скрывается своя железная логика. Так и здесь. Почему же бывший генерал вермахта и член НСДАП, шустро ╚перековавшийся╩ в лагере для военнопленных в пламенного антифашиста, был кремлевским мудрецам в сотни раз милее советского офицера или члена старой большевистской гвардии, никакой антисоветской деятельность себя и близко не запятнавших? Ведь можно же было действовать по известному принципу: ╚Сталины приходят и уходят, а поволжские немцы...╩?
Но дело-то в том, что ╚доморощенные╩ немцы своими законными требованиями (точнее, нижайшими просьбами) подрывали всю гигантскую индустрию пропаганды, паразитирующей на мифе о вечной ╚немецко-русской╩ или ╚германо-славянской╩ вражде. С малых лет у советских людей с помощью литературы и прессы, телевидения и кино, театрального и изобразительного искусства, а также в ходе личных встреч с ветеранами войны формировался по преимуществу негативный образ немцев и немецкой истории. Многие годы понятие ╚немецкое╩ практические уравнивалось с ╚фашистским╩. Кремлевское руководство мастерски использовало примитивную германофобию как средство стабилизации послевоенного советского общества. Такие штампы, как ╚вековая борьба славянских народов против немецкого ▓Дранг нах Остен▓╩, роль немецкоязычного меньшинства как ╚пятой колоны╩, ╚немецкие псы-рыцари╩, продолжающиеся ╚происки реваншистов╩ и воинствующие ╚западногерманские политики╩ и т.п. способствовали формированию психологии ╚осажденной крепости╩, оправдывали низкий уровень жизни и высокие военные расходы. Территориальная автономия российских немцев безусловно привела бы к уменьшению роли таких негативных стереотипов, вынудила бы более дифференцированно рассматривать и историю Германии и роль русско-немецких контактов в историческом развитии развитии обоих стран. Могли бы даже возникнуть сомнения в обоснованности послевоенного территориального обустройства стран Восточной Европы и изгнания немцев из восточных германских земель, если бы были признаны собственные ошибки в отношении немцев страны Советов. Так например, в августе 1945 года чехословацкий министр национальной обороны генерал Людвик Свобода требовал изгнания судетских немцев, ссылаясь при этом на депортацию советским правительством поволжских немцев в 1941 году.
Вот так и приходилось какому-нибудь Ваньке Шмидту, всю свою жизнь не выезжавшему за пределы Омской области, отдуваться как ╚фрицу и фашисту╩ за прошлые военно-тыловые художества германских однофамильцев, перед которыми-то областное партийно-советское начальство в ходе дружеских визитов ГДРовских делегаций на полусогнутых бегало. Есть все-таки суд Божий, и совсем не случайно советское государство, практиковавшее такое нравственное уродство, сгинуло с исторической арены.