сажают солдат в вагоны, бабы ревут, пьяные орут, трезвые смотрят так, точно с них кожу сдирать будут через час. Сразу, знаете, видно, что народ, понимаете — народ! — собирается защищать свою страну от коварного врага и так далее. Между прочими прискорбными рожами вижу одну — настоящий эдакий великорус: грудища, бородища, ручищи, нос картофелиной, глаза голубые и — это спокойное лицо... эдакое терпеливое, черт его возьми, лицо, уверенное такое... уверенное в том, что ничего хорошего не может быть, не будет никогда!.. Никаких надежд на возвращение, видимо, не питает, и не мобилизация это для него, а — ликвидация жизни, всей жизни, понимаете!…

Я ему говорю: «Что ж ты, братец...«Мы, говорит, ваше благородие, это понимаем! согласны исполнить все, что прикажут..«Нам, говорит, не то что победа, а хоть бы и совсем не воевать». Тут его унтер пихнул в вагон.

Как современен и молод ваш Горький!

Невзирая на старость, душевные раны, и ужас происходящего...

и не мобилизация это для него, а — ликвидация жизни, всей жизни, понимаете!…