История из 1953 года. Ржачно. Хоть бы автора правильно указывали Сложеницын. Гы гы гы.

Это описывается история наших дней с уст бывшего заключённого тюрьмы, где сегодня Алексей Навальный. Не испытываете сострадание к Навальному ? Продолжим описание событий, которые происходят сейчас ?

- Так он описывает первый день в владимирской колонии №2, куда его этапировали в ноябре 2019 года: раздели, побрили налысо, все вещи досмотрели сотрудники, одели в робу, повели в карантинный отряд, но перед этим оперативный сотрудник дал каждому из осужденных в руки метлу. Каждый должен был на камеру сказать, что не поддерживает арестанский уклад и согласен выполнять работы по благоустройству территории.

«Дальше — две недели карантинного отряда: ты изучаешь правила жизни в этой колонии, имена сотрудников, учишься складывать форму, заправлять кровать, постоянно находишься на улице — такая учебка, скажем так. И вот целый день занимаешься такой бесполезной и ненужной деятельностью, — вспоминает Котов. — ИК-2 формально колония общего режима, то есть, там достаточно либерально должны относиться к осужденным. Но фактически там строгий режим. Осужденные не могут свободно вздохнуть, целый день находятся под присмотром и контролем. Контакт с внешним миром очень призрачный: в любой момент могут не разрешить звонки, не передать письма — и ты ничего не сделаешь. Это очень неприятно и унизительно».

По словам активиста, во время карантина за ним постоянно следил другой осужденный — даже в туалете, разговаривать друг с другом было запрещено. При этом с Котовым администрация колонии запретила разговаривать вообще всем осужденным, из арестантов он мог общаться только с завхозом и дневальными.

«Именно через активистов администрация и оперативный отдел устанавливают режим, который там существует. [Активисты] вынуждали меня на конфликт: например, расспрашивали меня про мою жену — достаточно неприятного рода разговоры. Как я понял потом, это было именно с подачи администрации, они пытались как-то меня спровоцировать», — вспоминает Котов.

Первое взыскание активисту назначили за то, что другой осужденный дал ему свои перчатки, говорит Котов. Еще несколько выговоров он получил за то, что не поздоровался с сотрудником администрации.

«А это очень просто: подойти откуда-то сбоку — ты его [сотрудника] не увидишь — и формально ты нарушил, но все мы понимаем, что это нарочно. Вот я так тоже не поздоровался — и меня отправили в ШИЗО на десять суток. А ШИЗО — это маленькая камера одиночная, где ты постоянно под присмотром видеокамер с минимальными бытовыми условиями», — говорит активист.

Любой выговор фактически лишает осужденного шансов на условно-досрочное освобождение.

«Насколько я понимаю, это очень режимная колония, и они этим очень гордятся, начальство по крайней мере, они мне объясняли, что «зато у нас тут нет запретов, да у вашего Котова в другой колонии давно бы мошенники деньги отняли»», — говорит адвокат Мария Эйсмонт, представлявшая интересы Константина Котова.

По словам Эйсмонт, «повальное физическое избиение» в ИК-2 прекратилось после прихода нынешнего начальника Александра Муханова — «постоянные ежедневные пытки прекратились, а до него они были, кажется, при [предыдущем начальнике Александре] Зотове» — однако режим колонии все еще «нацелен на полное уничтожение человека».

«Не бьют, но с самого сначала встречают так, чтобы человек понял, что шутки и фривольная жизнь в СИЗО кончились. Я когда впервые приехала и увидела Котова, он вообще не смотрел вверх, смотрел в землю, сказал, вообще запрещено смотреть по сторонам. И на меня это произвело сильное впечатление. Более того, мне принесли от Котова бумажку, на которой было написано его почерком, что он просит, чтобы адвокат не брала мобильный телефон на встречу и чтобы встреча проходила не в отдельном кабинете, как полагается, а в общем, — описывает Эйсмонт. — Мне сказали: «Уберите телефон, ваш подзащитный просит», я стала повышать голос: «У меня есть решение Верховного суда, я буду брать с собой телефон, буду проводить видеофото и аудиосъемку разговора». И я его сфотографировала и немедленно опубликовала, это были ужасные фотографии, которые на всех произвели большое впечатление, но даже эти фотографии полностью не воспроизводят то, что я увидела наяву в тот день».

По словам Эйсмонт, ей приходилось ждать встречи по пять-шесть часов и иногда к подзащитному пускали за 15 минут до закрытия колонии. Под конец срока стало полегче, признает она.

«Если бы я хотела устроить Навальному или его адвокатам тяжелую жизнь — то я бы прежде всего подумала про ИК-2, — признается Эйсмонт. — ШИЗО там есть, нарушения там естественно делаются, но это не уникальная ситуация, такое везде, при этом в принципе из колонии на УДО уходят, но понятно, что Костя нет — видимо, [только] простые люди, которые полностью принимают режим и смиряются».

Это колония, в которой все держится на том, чтобы человека полностью оградить от внешнего мира, говорит адвокат, ее администрация создает «максимально некомфортные, психологически подавляющие внутри условия».

«Внутри другим заключенным с тобой просто запрещено общаться, сразу это показывают, потом переводят из адаптационного отряда в другие, где жизнь более-менее, но ты понимаешь, что при мельчайшем каком-то сбое тебя возвращаются в адаптацию. И страх того, что тебя могут вернуть туда, заставляет полностью подчиняться, люди полны лишены субъектности, — говорит Эйсмонт. — Но не так давно там просто забивали людей, есть сомнения, что все выживали — так рассказывают — и такой страх в них и в их родственниках, что за год за многие часы ожидания и общения с этими родственниками мне так и не удалось ни одного человека вывести в прессу, чтобы рассказать, что там происходит».

«Спрашивает: «Ты понял, куда попал?» После этого меня начали бить»
Избиения в колонии действительно были, подтвержают «неполитические» заключенные. В октябре 2020 года на сайте Gulagu.net публиковался рассказ одного из осужденных, отбывавших наказание в Покрове.

Он рассказывал, что после прибытия в колонию его избивали оперативники. «Нас было 8 человек. По одному стали вызвать в кабинет сотрудники оперативного отдела, в кабинете их было четверо. Сначала я не понял, почему все выходят из кабинета какие-то напуганные и все красные. Пришла моя очередь, захожу я в кабинет. Зашел, закрыл дверь, и после вопроса, кто я такой, сзади стоявший сотрудник начал бить меня по голове. А когда перестал бить, начальник оперативного отдела (что он нач[альник] оперов я узнал потом) спрашивает: «Ты понял, куда попал?» Я сказал, что да, в ИК-2, после этого меня начали бить по очереди. Меня избили, я вышел из кабинета. Через это прошел весь прибывший этап. Вышли мы из ШИЗО, нам сказали опустить голову и бежать в шлюз».

Избиения продолжились и в шлюзе, утверждает рассказчик. Его и других заключенных били, поставив на растяжку. «Потом нас поставили перед видеокамерой, дали веник в руки и заставили сказать, что не поддерживаем воровские законы», — описывает мужчина обряд, через который проходил Константин Котов.

На карантине, по словам мужчины, их обыскивали заключенные, сотрудничающие с администрацией — «Если ты не выполняешь все требования, то приходят сотрудники и начинают избивать тебя вместе с зеками».

В колонии, утверждал автор письма, есть пятый «пресс-отряд» — в нем же в свое время находились Демушкин и Котов. Мужчина описывал его как «самое жуткое и страшное место», что он видел в жизни. Там тоже избивали заключенных, а потом, по его словам, раздевали догола и смотрели, если ли на теле синяки. Гематомы замазывали мазью. «Там люди не живут, а существуют. Я не знаю, как в других отрядах, но в 5 отряде через день отбивают пятки всем, кому скажет завхоз», — писал мужчина.

Вот как описывает свой первый день в колонии другой бывший заключенный ИК-2: «Так как у меня в пакете еще осталось чем поживиться, то мое первое знакомство с завхозом и дневальными (силовая поддержка) прошло быстро и без большого вреда моему здоровью, правда, сигарет, шоколада, конфет у меня стало в два раза меньше, отобрали кусачки для ногтей, станок «Жиллет» с запасными лезвиями, запасную зуб.щетку, пасту, шампунь, туалетную бумагу, ручки, тетради, все документы, материалы по делу у всех забрали сложили в отдельный мешок и отдали оперативному сотруднику «якобы» для изучения. Другим, у кого не было чем поделиться с завхозом и дневальными, знакомство проходило дольше, из комнаты, куда заходили на досмотр и знакомство, доносились крики, удары и стоны, люди выходили избитыми и уже с синяками. Когда со всем этапом «познакомились» было уже далеко за полночь».