Немцы убивали белорусских детей ради крови и органов для раненных солдат и офицеров Вермахта, т.е. у многих в Германии, можно сказать, течет кровь белорусских детей?

Можете пояснить "мистику", почему сегодня Германия активно поддерживает людей под оккупационной БЧБ (символ протестующих) символикой, под которой белорусских детей в войну "белорусы" для немцев забирали силой от родителей, свозили в концлагеря и охраняли?

---

Ольга Клименко стала узницей «Скобровка" в 14 лет:

"– В селе был только один немец в форме, которому подчинялся начальник лагеря. За детьми смотрели воспитатели (на каждого по 25-30 человек) из числа таких же, как и узники, гражданских лиц... Кормили скудно: булка хлеба – на 10 человек, горький кофе, консервная банка щавеля, который мы собирали сами, изредка суп. Голодали... В рационе питания молока не было, несмотря на то, что в лагере было 10 коров. Тех, кто постарше, заставляли работать и жить по строгому распорядку.

В лагере имели место случаи смерти детей от тифа. Взрослых и здоровых детей забирали по намеченному графику. За любую малейшую провинность избивали. Днем отбирали полнокровных детей, а вечером увозили в неизвестном направлении. После этого в лагерь дети больше не возвращались. Куда девали их – неизвестно...

Помню, как в один из последних дней августа, рабочие рыли здоровенную яму посреди двора. «Зачем?» – спрашивали малыши, бегавшие вокруг, не подозревавшие о последних днях, а может, даже часах своей жизни, на что взрослые дядьки грубо отвечали и скалились: «Готовим для вас бассейн…»...".

---

Узница донорского лагеря Валентина Аксенова вспоминала:

"Нас доставили в Марьину Горку, где мы прошли санитарную обработку, а уже оттуда в Скобровку, в лагерь по забору крови, о котором мы ещё не знали. Выгрузили у дома, который стоял возле самой дороги. Там нас осмотрела женщина-надсмотрщица и немецкий офицер. Потом я оказалась на нарах. Спали мы на голых досках, кое-как примостившись. Один раз в день нас выводили во двор – поили голым, ничем не заправленным отваром, который наливали в металлические кружки. Эта была вся наша еда. После у нас начали брать кровь.

Эта процедура проходила в другом помещении, куда водила надсмотрщица. Шли вдоль стены тёмным коридором.Когда стена закончилась, я увидела стол, на который падал слабый свет. Надзирательница подвела меня к столу, внизу были ступеньки. Сказала подняться и лечь. Накрыла белой простыней. Правую руку положила на борт, на котором были специальные приспособления, на ней щелкнул замок. Потом поправила ноги и меня. Стол стал опускаться и выравниваться. Я в страхе лежала и думала, что будет дальше.

Проснулась уже в доме, где находились все из нашей группы. А как вернулась, не знаю. Но зато я хорошо помню, как после забора крови других детей приносила надзирательница.

Однажды, когда она после третьего забора крови принесла ребенка, нары которого были рядом с моими, он совсем не двигался. Надзирательница принесла девочке что-то попить, но та не реагировала. Тогда она сказала, что у девочки тиф, и унесла ее. А мы все знали, что это не так, что всех нас ждет то же самое. После третьего забора крови нас тоже унесут. Уже после второго я была совсем слабая, не могла ходить, только лежала на нарах.

— Я видела, как умирали дети: плакали, мам звали, а потом – затихали…".

---

Воспоминания жительницы Марьиной Горки Лобач:

"Сестра военного лазарета в Марьиной Горке Голуб Мария мне говорила, что она один раз утром обнаружила в лазарете пять детских трупов после того, как у них была взята кровь для раненых."