Вход на сайт
социал
3289 просмотров
Перейти к просмотру всей ветки
в ответ wlad 00 19.06.14 22:23
В ответ на:
Едут призывники в вагоне, каждый должен был взять свое питание на два дня...
Бедняки вытащили все, что у них было в сумках на общий стол( им нечего было скрывать) и кушали вместе.
А богатенькие кушали, суя руку в свой чемодан, чтоб никто не видел, что они кушают.
Едут призывники в вагоне, каждый должен был взять свое питание на два дня...
Бедняки вытащили все, что у них было в сумках на общий стол( им нечего было скрывать) и кушали вместе.
А богатенькие кушали, суя руку в свой чемодан, чтоб никто не видел, что они кушают.
— Привели к нам раз одного деревенского мужика. Его посадили на две недели за то, что пускал к себе ночевать солдат. Сперва думали — политический заговор, а потом выяснилось, что он это делал за деньги. Он должен был сидеть с самыми мелкими преступниками, а там было полно, вот он и попал к нам. Чего только он не принес из дому, чего только ему не присылали! Каким-то образом ему разрешили пользоваться своими харчами сверх тюремного пайка. И курить разрешили. Приволок он с собой два окорока, этакий здоровенный каравай хлеба, яйца, масло, сигареты, табак... Ну, словом, все, о чем только может человек мечтать. Хранил он свое добро в двух мешках. Да, и вбил он себе в башку, что все это должен сожрать один. Стали мы у него просить по-хорошему, раз он сам не догадывается, поделиться с нами, как делали все другие, когда что-нибудь получали. А он, скупердяй этакий, нет и нет: дескать, ему тут две недели сидеть и он может испортить себе желудок капустой да гнилой картошкой, которую нам дают на обед. Он, мол, отдает нам свой казенный обед и хлебный паек, ничего, дескать, против этого не имеет, можем разделить все поровну или же есть по очереди... Тонкого, скажу вам, понятия был человек: на парашу и садиться не желал, откладывал на другой день, чтобы во время прогулки проделать это в отхожем месте на дворе. Такой уж был избалованный, что даже клозетную бумагу с собой принес. Мы ему сказали, что нам начхать на его порцию, и терпели день, другой, третий... Парень жрал ветчину, мазал хлеб маслом, лупил яйца, словом — жил как надо. Курил сигареты и даже затянуться никому не хотел дать: дескать, нам курить не разрешается и если "архангел" увидит, что он дает нам курить, то его посадят в одиночку. Словом, три дня мы терпели. На четвертый, ночью, настал час расплаты. Парень утром проснулся... Да, забыл вам сказать, что он каждый день утром, в обед и вечером перед жратвой всегда молился, подолгу молился. Помолился он, значит, и полез за своими мешками под нары. Мешки-то там лежали, но тощие, сморщенные, как сушеная слива. Он — в крик: меня, мол, обокрали, оставили только клозетную бумагу, но потом замолчал, минут пять подумал, решил, что мы пошутили и просто все куда-нибудь припрятали. Вот и говорит, да так весело: "Эх вы, мошенники, все равно вы мне все вернете. Ну и здорово это у вас получилось!" Был у нас там один из Либени, тот ему и говорит: "Знаете что, накройтесь с головой одеялом и считайте до десяти, а потом загляните в свои мешки". Наш парень, как послушный мальчик, накрылся с головой и считает: "Раз, два, три..." А либенский говорит: "Не так быстро, считайте медленно!" Тот снова давай считать, медленно, с расстановкой: "Раз... два... три..." Когда сосчитал до десяти, слез со своей койки, посмотрел в мешки, да как начал кричать: "Иисус Мария! Люди добрые! Мешки пустые, как и раньше!" Посмотрели бы вы на его глупую рожу! Мы чуть не лопнули со смеху. А либенский ему снова: "Попробуйте, говорит, еще раз!" Так, верите ли, парень до того обалдел, что попробовал еще раз, а когда увидал, что в мешках опять нет ничего, кроме клозетной бумаги, начал колотить в дверь и кричать: "Меня обокрали! Меня обокрали! Караул! Отоприте! Ради бога, отоприте!" Само собой, моментально прибежали надзиратели, позвали смотрителя и фельдфебеля Ржепу. Мы все как один заявляем, что он помешался: дескать, вчера жрал до самой поздней ночи и все сьел один. А он только плачет и твердит свое: "Ведь крошки-то должны остаться". Стали искать крошки и, конечно, не нашли. Не на таковских напали! Что сами не могли слопать, послали почтой по веревке во второй этаж. Ничего у нас не обнаружили, хотя этот дурак и ныл свое: "Но ведь крошечки-то должны где-нибудь остаться!" Целый день он ничего не жрал, только смотрел, не ест ли кто-нибудь чего, не курит ли. На другой день он даже к обеду не притронулся, однако вечером и гнилая картошка с капустой пришлись ему по вкусу. Только с той поры он уже больше не молился, когда напускался на ветчину и яйца. Потом один из нас каким-то чудом разжился махоркой, и тут впервые он с нами заговорил,— дескать, дайте и мне затянуться. Черта с два мы ему дали!
— А я боялся, что вы дадите,— заметил Швейк.— Этим бы вы испортили весь рассказ. Такое благородство встречается только в романах, а в гарнизонной тюрьме это было бы просто глупостью.
(с)

Früher an Später denken!