У меня складывается впечатление что автор нижеизложенного прав.
http://www.sevastopol.su/author_page.php?id=57047
Приказа нет
Серое небо покрылось черным. Жар стоял такой, что снег превращался в дождь, а дождь превращался в пар. Огонь рвался вверх и в стороны, ревел и стонал. В десятке метров от огненной стены мирно мигали огни реклам. Любопытные лица расплющивали носы о стекла дверей и витрин. Иногда они исчезали в глубине, когда очередной клубок пламени взрывался стеклянными брызгами слишком близко. И вновь огонь скручивался в смерч, завывал, подыхал черным дымом под серым небом. Пахло горелой резиной и жжеными телами.
Любопытные смотрели, как горят люди. Но любопытные никуда не спешили – чтобы самим не сгореть. Любопытные никуда не звонили – звонить было некуда. Любопытные просто смотрели, как горят люди. Подполковник Токаренко прикрыл голову щитом. По щиту ударил камень. Кусок брусчатки прилетел из-за огненной стены. За ней прятались суки, подходя все ближе и ближе к его пацанам. Еще чуть-чуть, и начнется... Пацаны стояли плечом к плечу, повернувшись к врагу боком. Это не только техника, это не только тактика – это еще и понимание того, что ты тут не один. Уверенность.
На мгновение подполковнику показалось, что он смотрит американский фильм. И сейчас из пылающей стены выйдет Барлог с огненным кнутом, а за ним стая гоблинов. Где же Гэндальф? Еще один камень ударил в щит, затем еще и еще... Парни стояли под каменным градом, не шевелясь, только пригибая головы, прикрывая друг друга щитами. Звуки ударов слились в сплошной гул. Время от времени кто-то падал, шеренга смыкалась, раненого оттаскивали в тыл. Иногда падали от удара в спину медики – у них не было щитов. А •того приказа все не было. Простого... обычного приказа: разнести эту сволочь к чертям собачьим... чтоб им повылазило чирьями по всему тылу! Был другой приказ... Стоять и не пропускать. И не поддаваться на провокации. И поэтому оружия нет. Только каски, только щиты. Ну и дубинки.
Когда подполковник был курсантом школы МВД, эти дубинки называли •демократизаторами. Эх, сейчас бы этим демократизатором, да тому курсанту. Дожили, что всякая сволота в мента коктейлем Молотова кидает... и ничего!
–Комбат! – крикнули подполковнику. – Комбат, фрицы идут!
Фрицами здесь называли тех, кто был по ту сторону огня.
Токаренко чертыхнулся, бросился вперед. Туда, где первой шеренгой стояли совсем мальчишки. Мясо. Ценой своих жизней, своего тела срочники-вэвэшники прикрывали собой профессионалов. Профи нужны для атаки. Мясо нужно для обороны. Цинизм войны. А здесь война? Здесь – война! Эти там, под свастикой. Токаренко тут. Под... под чем ты, товарищ подполковник?
Вместо камней полетели бутылки. Они глухо лопались о щиты, горящий бензин брызгами летел на сферы пацанов. Пацаны падали, их закидывали снегом, накрывали одеялами. Оттаскивали. Шеренга смыкалась, постепенно редея. Некоторые вставали, трясли головой, надевали закопчённые каски и... И, улыбаясь, возвращались в шеренгу, держа удар, как его умеют держать славяне.
–Две тысячи шестьдесят девять, – вдруг вспомнил Токаренко точное число украинских героев прошлой страны. И будет ли две тысячи семидесятый?
– Комбат! – закричали слева. – Батя!
Шеренга прогибалась, отступая от огненного шквала. Еще немного и... Приказа – нет. Ты тоже – мясо, подполковник. Или две тысячи семидесятый?
Прямо перед ним о шлем бойца разбилась очередная бутылка. Пламя медленной струей потекло по рядовому, тот отбросил щит, сорвал каску, упал лицом в грязный, перемешанный берцами снег. Подполковник бросился прыжком вперед, перепрыгнув через горящего. В его щит снова ударил камень.
–В атаку! – заорал комбат, прикрывая собой и щитом горящего пацана.
Шеренга сорвалась молча: без улыбок и криков. Работали по всем. Кто стоит на пути – тот враг. Сдерживали себя что есть сил. Чтобы не убить. Чтобы не покалечить. Ведь приказа нет...
Через пять минут все было кончено. Пленных оттаскивали в автозаки. Обожженных и раненых в «скорые». Токаренко зло сплюнул на изувеченную мостовую. Долго глядел на марево огня. Оттуда доносилось нестройное: что-то про саван каким-то героям. Обернулся, резко сказал:
–Офицеров в первую шеренгу.
–Товарищ подполковник, но...
– Это приказ.
А настоящего приказа все не было и не было...
Алексей ИВАКИН