Ну вот,, в порядке исключения, прекрасно сформулировано.
"Можно ли называть гражданской войной – отпор хулиганам на улице? Можно ли называть гражданской войной нежелание отдавать свою сумку грабителю? Можно ли называть гражданской войной – поимку квартирного вора? Можно ли это все называть политикой? Да при чем тут политика? При чем тут гражданская война? То, что сейчас происходит в Украине, и то, чего никак не могут понять ни в России, ни на Западе – это не политика, это не начало гражданской войны, это не таинственная спецоперация невидимых массонов или инопланетян. Это просто антикриминальное восстание. Политические дискуссии на фоне этого восстания выглядят как философские диспуты в бараке за кружкой чифиря сторонников Мельника и сторонников Бандеры, латышского лесного брата и русского монархиста-власовца. Разговоры, просто разговоры. Но все сидят в одном лагере, все в том же советском лагере, добротно построенном, живущем даже двадцать лет спустя после своей смерти. Этот лагерь живет в оставшемся античеловеческом, тюремном устройстве нашего государства, в котором обычный человек никогда не будет пользователем, юзером, хозяином этой машинки, призванной облегчать его жизнь. Он всегда будет его рабом. Но эта живучая, вроде и сдохшая, но не истлевшая до конца советская машинка в нашей с вами стране еще и попала в руки уголовнику. Ссученному уголовнику. И «суки» стали «править беспредел» в этом полуразрушенном советском бараке. Вот и все, собственно, предпосылки того, что происходит сегодня. Соглашение с ЕС для нормальных людей, не зомбированных «гомодиктатурой» и перспективой «драить унитазы в Италии» было надеждой выбраться из этого, по нелепости оставшегося в степи постсоветского концлагеря. Но «сукам» этого отчаянно не хотелось. Потому что вне лагеря, пусть даже в голодной степи, которую нам предстояло пройти – они оказались бы ничем. И некому было бы строить золотую «парашу» для Пахана, исчезли бы ранги «мужиков», «мусоров», «сук». А «сука» в последний момент двери лагеря просто закрыл. А когда народ возмутился, уголовники достали ножи. Но народ уже ножей не испугался. И началось восстание."()