Видители, я данной тематикой, т.е. контингент-беженцами не занимаюсь, так что юридически выверенный точный ответ дать не могу. Но мысли общего характера на этот счет есть.
Прежде всего, не корректно на мой взгляд говорить о дискриминации в данном случае, ибо она имеет место тогда, когда есть общие законы, но их применение к конкретным лицам или группам лиц различается в зависимости от национальности, социального положения и пр. Здесь же у каждой группы имеется своя законодательная база, свои критерии приема.
Как уже говорил, в случае с немецкими меньшинствами, которые преследовались коммунистическими правителями в восточной Европе, германский законодатель прописал Wiederguntmachung, т.е. компенсацию в первую очередь жертвам сталинизма, жертвам авторитарных коммунистических режимов. И в рамках этой буквы и духа закона BVG, принятого кстати в 1953 г., в самый разгар борьбы с коммунист. идеологией и ее носителями, происходит nolence volence жесткий подход к возможным профитерам и соучастникам данного общественного строя.
Другое дело, что после объединения Германии, инкорпорации ГДР и всего аппарата коммунистической партии, всех начальников, сотрудников аппаратов принуждения данная норма закона выглядит, мягко говоря, анахронизмом. Есть документы, где эксперты оценивали _председателя колхоза_ как элемент системы принуждения и подавления и отказывали ему в получении статуса переселенца. И профессорам, и заведывающих кафедрами, и деканам приходилось иногда годами добиваться положительного решения. У меня консультировались относительно того, являлся ли _ заместитель председателя областного совета промысловой кооперации_ одной из «несущих конструкций» советской власти. Или осенью прошлого года я разговаривал в Алма-Ате с человеком, канд. химических наук, который с 1964 г. работал научным сотрудником академического института и потому как «лицо, приближенное к императору», получил отказ. И это не анекдот.
Что же касается наших контингент-беженцев, то здесь совсем другой подход. Речь идет в первую очередь не о жертвах коммунизма, а о преодолении последствий расистских преступлений 3. рейха в отношении еврейского населения, о прямых и косвенных жервах холокоста. И поэтому в первую очередь обращается внимание на национально-религиозное происхождение заявителя, наличие у него погибших на окукпированной территории родственников и на другие последствия прошедшей войны, в том числе медицинского характера. При таком подходе естественно, вопрос, чем занимался человек после войны, на каком посту, в каких организациях и органах состоял и действовал, играет подчиненную роль.
Поэтому и появляются такие, к примеру парадоксы, что единственному до 1990 г. члену академии наук Казахской ССР из немцев, Эрнсту Боосу, специалисту по ядерной физике, кстати, родоначальнику внерения ИНТЕРНЕТа в республике, отказали в получении статуса Aussiedler, ибо он был и член партии, и еще в 1950-е гг. закончил вуз, работал, и потом возглавлял один из институтов Академии наук КазССР. Т.е. индивидуально, на взгляд чиновников из Bundesverwaltungsamt (BVA), он не только не пострадал из-за своей национальности, но и входил в (научный) истэблишмент комм. режима. Хотя Э.Б. отлично знает немецкий язык, общался с ним, имеет реабилитационную справку – был на спецпоселении в Кзыл-Ординской и в Алма-Атинской обл.
Если бы ученый Боос был бы подходящей национальности, то у него, естественно, не было бы никаких проблем на переезд в Германию. Ибо тогда играли бы решающую роль другие критерии.