В октябре 1948 года в Москву прибыла Гольда Мейерсон, назначенная послом Израиля в СССР.
Более чем полумиллионная масса евреев, проживавших тогда в Москве, когда посол Израиля, по прибытии, отправилась в синагогу, восторженно ее приветствовала, и сразу же многие тысячи москвичей-евреев подали заявления о желании переселиться в Израиль.
Сталин и правительство сделали отсюда выводы. Непосредственно за манифестациями евреев, в связи с приездом Гольды Мейерсон, последовал целый ряд ограничительных распоряжений правительства, касающихся "национально-персональной" культурной деятельности еврейской этнической группы, рассеянной по всей стране. Была закрыта еврейская газета "Дер Эмес" в Москве, еврейские театры, запрещено преподавание на "идиш" в Москве... Немалому количеству активных деятелей еврейской национальной культуры пришлось в принудительном порядке покинуть Москву, а кое-кто и был арестован. Все же москвичи, подавшие заявления о желании покинуть СССР и переселиться в Израиль, были сосланы в отдаленные области СССР.
"Правительство ощутило неблагонадежность евреев",- так пишет москвич Давид Бург, выехавший в 1956 году из СССР и напечатавший на немецком языке в журнале "Антикоммунист" (№ 12, 1957 г.) большую статью "Еврейский вопрос в Советском Союзе". (Статья полностью приведена в части II, "Приложения", стр. 498-505.)
Это ощущение "неблагонадежности евреев" соответствовало таковому же ощущению и всего населения страны, которое на евреев, в основном, смотрело, как на элемент "пришлый, чужой и чуждый".
Однако надо признать, что никаких массовых увольнений с работы или других репрессивных мер по отношению к евреям, только потому, что они евреи, не предпринималось. Они сидели на своих местах - не плохих и не последних - и их не увольняли и не лишали возможности работать.
Но прежнего к ним доверия не стало. Прежние позиции всесильного правящего класса были потрясены, а возможности выдвижения на руководящие роли во всех областях жизни были значительно сокращены и затруднены. В особенности это коснулось тех должностей и профессий, в которых нужна была стопроцентная уверенность в лояльности: дипломатия, внешняя политика, дело обороны страны.
Хотя слово "еврей" нигде и не писалось и не произносилось, но все население СССР, а евреи прежде всего, отчетливо почувствовали новый курс правительства в еврейском вопросе.
Население этот новый курс встретило полным одобрением (хотя и молчаливым, ибо в СССР правительство ни одобрения, ни неодобрения не терпит). Все же еврейство, как СССР, так и заграничное, усмотрело в этом новом курсе "дискриминацию и преследования" евреев ц СССР и все острие своего негодования и возмущения направило прежде всего на диктатора-Сталина.
Конечно, немало было евреев, граждан СССР, отдававших себе отчет в том, что усомниться в "благонадежности" евреев в случае конфликта с Израилем или его покровителями и союзниками основания есть, и немалые. Но страх быть обвиненными, что они выступают "против еврейства", нарушают тысячелетнюю традицию расово-религиозной солидарности евреев, заставлял их молчать. Даже твердокаменных сторонников коммунистической теории и сталинской тактики и практики.
Во всей же стране, среди рассеянных по всем ее просторам евреев росло недовольство новым курсом в еврейском вопросе, главным виновником которого считали Сталина, который без шума и большой огласки неуклонно проводил свою линию.
А во всем мире настроения еврейской этнической группы в СССР вызывали и питали враждебное отношение не только к Сталину и его режиму, но ко всему русскому народу, считая его виновным в "преследовании" евреев.
Так продолжалось до второй половины 1952 года, когда было выдвинуто обвинение группы врачей в попытке путем неправильного лечения отравить самого Сталина. А врачи-то, наиболее приближенные к кремлевским верхам, были в большинстве евреи. Как и почему случилось, что именно евреям была доверена забота о здоровье Сталина и его сотрудников - объяснять вряд ли нужно. Они остались там с тех времен, когда евреи везде и всюду занимали ответственные должности. И их никто не смещал даже после переломного 1948 года.
Выдвинутое против врачей обвинение и соответствующая кампания в советской печати населением, а в особенности, евреями, толковались распространительно - как сочувствие тем, кому предъявлялись обвинения. Москва была полна слухов о предстоящих репрессиях по отношению ко всем евреям и о предстоящей их высылке на Дальний Восток.
"Начали паковать чемоданы, дешево распродавать обстановку и ложились спать с мыслями, что, вероятно, ночью будут арестованы"... - так описывает настроения московских евреев Давид Бург в своей, упомянутой выше, статье.
Настроение больше чем полумиллиона московских евреев, начиная с октября 1952 года и до смерти Сталина, было паническим. Никто не сомневался, что так же, как в начале войны были выселены целые народы из Крыма, с Кавказа и Поволожья - будут выселены и евреи, не только из Москвы, но и из всех мест, где они живут.
Скоропостижная смерть Сталина все изменила. "Заговор врачей" был объявлен фальшивкой. Среди евреев наступило успокоение.
http://conrad2001.narod.ru/russian/library/books/a_diky/diky_5.htm