Интересно, а по каким признакам вы определили, что он мифотворец? То, что он пишет о времени, когда пришел к власти Гитлер вполне соответствует тому, что написано в самых разных исследованиях и воспоминаниях.
А вот, что он пишет о том, как начинало гестапо еще до официального декрета 26 апреля:
...В несколько часов операция по чистке полиции была завершена, и на противников нацистов обрушились репрессии. В их проведении участвовали рука об руку полиция, СС и СА. Компартия и партия социал-демократов были обезглавлены. Штурмовики организовали ╚частный╩ концентрационный лагерь в Ораниенбурге, близ Берлина. Туда были брошены сотни узников, арестованных без предъявления какого-либо обвинения. Там оказались сын бывшего президента Республики Эберт, руководитель прусских социал-демократов Эрнст Гейльман вместе с многими видными деятелями того времени. Геринг был в курсе существования этого лагеря, как и сорока других, устроенных штурмовиками.
В самом Берлине гестапо получило в свое распоряжение особую тюрьму, полностью выведенную из под [59] контроля министерства юстиции, которым руководил в это время доктор Гюртнер, не являвшийся членом нацистской партии. Тюрьма эта находилась на Папештрассе и носила название ╚Колумбиахаус╩. Это было обширное здание, которое нацисты окрестили шутки ради ╚голубятней╩. О том, что происходило в ней, в Берлине вскоре стали рассказывать страшные истории.
22 февраля Геринг подписал декрет, в силу которого штурмовики и члены организации ╚Стальной шлем╩ превращались во вспомогательные формирования полиции. Геринг получал таким образом дополнительные кадры для проведения своих ╚широких полицейских операций╩ и одновременно выигрывал очко у Рема, поскольку при этом штурмовики оказывались в подчинении у Геринга в тех случаях, когда они выступали как вспомогательная сила полиции. То обстоятельство, что этим декретом полуофициально легализовалась деятельность штурмовиков, ничуть не смущало Геринга.
Напротив, он вменял в обязанность всем своим подчиненным проявлять неумолимую беспощадность. 17 февраля, выступая перед прусскими полицейскими, он призвал их ╚при необходимости стрелять без колебаний. Каждый полицейский должен хорошо понять, что бездействие есть более тяжкий проступок, чем любая ошибка, допущенная при исполнении приказа╩.
В своих инструкциях, датированных 10 и 17 февраля, Геринг предписывает: ╚Каждая пуля, вылетавшая из дула пистолета полицейского, есть моя пуля; если кто-то называет это убийством, значит, это я убил. Именно я отдал все эти распоряжения, и я настаиваю на них. Всю ответственность я беру на себя и не боюсь ее╩.
3 марта в одном из публичных выступлений он пояснил, обращаясь при этом к врагам родины, то есть партии: ╚Мне не надлежит вершить правосудие. Моя задача разгромить и уничтожить и ничего более... Смертельную схватку, в которой мои руки дотянутся до вашего горла, я доведу до конца вместе с моими людьми в коричневых рубашках╩.
Можно ли удивляться после этого, что Шеппман, префект полиции Дортмунда, имея такую установку, [60] дал своим подчиненным приказ стрелять без предупреждения по распространителям листовок, порочащих режим. Можно ли удивляться тому, что каждый день обнаруживались все новые и новые трупы, как правило со следами жесточайших пыток и избиений, тому, что, как писали газеты в конце февраля, всего за шесть недель в концентрационные лагеря и тюрьмы были брошены самое малое 28 тыс. человек? Впрочем, эта цифра явно преуменьшена, поскольку большинство арестов совершалось тайно.
Пожар рейхстага и подписанный тут же декрет о введении чрезвычайного положения дали нацистам возможность придать этой вакханалии насилия беспрецедентный размах и отправить в лагеря и тюрьмы всех руководителей оппозиции.
Наконец к 5 марта нацисты прочно овладели властью.