In Antwort auf:

---

...
С 1937 года отец не говорил при мне ни о Сталине, ни о репрессиях. Закрыл эту тему. Теперь-то я понимаю, что это было сделано ради нас, сыновей. В то же время никакая слава не ограждала человека от ярлыка «враг народа». Так было, когда доносчики из Политуправления Главсевморпути обвинили Шмидта в том, что он не по-партийному относится к задаче разоблачения врагов народа.
...
Но ласки вождя, как известно, всегда были временными. Недовольство Шмидтом Сталин выразил публично в речи на приеме папанинцев в Кремле в марте 1938 года, сказав, что Шмидт опоздал с организацией снятия папанинцев со льдины. И если до этих слов «вождя» к отцу трудно было протиснуться – все стремились пожать ему перед банкетом руку, то после банкета он стоял один, а рядом мы – два его сына-подростка. Мне только запомнилась подошедшая к нам жена наркома внутренних дел Ежова – он пока оставался в силе. Это была эффектная, холеная дама в длинном черном платье, напоминавшая рубенсовскую Елену Фурман.
Шмидт был одним из посетителей салона Ежовой, и пришедший на смену Ежову Берия задумал организовать процесс над посещавшими этот салон. Первым по готовившемуся процессу был арестован Исаак Бабель. Подбирались и к Валентину Катаеву, и к Евгению Петрову, и к самому Шмидту. Потом –Бог спас - от организации этого процесса отказались.
После замечания Сталина «об опоздании Шмидта» последовало резкое по форме постановление о работе Главсевморпути. Его руководителя (моего отца) обвинили «в зазнайстве и самоуспокоенности» и, отстранив от занимаемой должности начальника этой организации, перевели на работу в Академию наук. Формально это считалось понижением, но для Шмидта - ученого от природы – это стало благом. Но и на этом Сталин не успокоился. Весной 1942 года отец был отстранен от фактического руководства Академией...