Две женщины

Две женщины: одна стройна и величава,

другая - утонченна и смугла,

явились мне без зова для начала,

расстроив мои мысли и дела.

Какой прекрасный случай и печальный,

я недостоин ни одной их них,

их чистоты высокой изначальной,

но я люблю, и сразу их двоих.

Как юность нам с небрежной простотою

дарует единенье душ и тел!

Так зрелость уязвима красотою,

и чувствует сближению предел.

Ни слова лишнего, ни жеста, ни касанья,

а лишь случайный робкий взгляд стремглав

на темной пряди рифмы угасанье,

на светлых - гармоничных звуков сплав.

Что блага все, что вера и что слава?

Когда б на них двоих я променять все смог.

Двоих люблю, но разве это слабость?

И Зевс вот так страдал, а он был бог.

И стал я им служить, и жизнь я строю,

как их капризы мне велят порой.

Назвал я Музыку любимою сестрою,

Поэзию - любимейшей сестрой.

ПРОЩАЙ, ХХ ВЕК!

Наше время изумляет, разрывает нас на части,

мы гордимся этим веком, наша жизнь полна чудес,

но на душу населенья чести, мужества и счастья

не убавил, не прибавил удивительный прогресс.

Стала совесть откровеньем, стала музыка комфортом,

только правда, как и прежде, героизм и маета.

Самых дальних разделяет только путь к аэропорту,

самых близких разлучают эгоизм и суета.

Прощай, двадцатый век - святоша и безбожник,

обманщик и мудрец, философ и факир,

Прощай, двадцатый век - убийца и художник,

оставишь ли в живых безумный этот мир?!

Век двадцатый воплощает гениальные идеи -

относительны и время и космическая даль,

но печально абсолютны все великие злодеи,

убиваемые мысли, убивающая сталь.

Исчезали Атлантиды, и династии, и боги...

Невозможно исчисленьем сущность времени понять.

В возраст нашего столетья уместились две эпохи -

на беду ему - семнадцать, и на счастье - сорок пять.

Прощай, двадцатый век - убогий и прекрасный,

прощай, двадцатый шаг к безмерной высоте,

прощай, двадцатый век - великий и ужасный,

мелькнувший над землей в крови и в нищете.

Мы спешили, улетали в неустроенные дали

и бесстрашно проникали и в пространства и в века,

все что можно изучили, что нельзя - предугадали,

только сердце, наше сердце не постигли мы пока.

Век двадцатый нам зачтется, третья тысяча начнется,

и в любви и в огорченьях потекут опять года...

Книга старая прочтется, с веком век пересечется.

Наша юность в нашем веке остается навсегда...

Прощай, двадцатый век, ты стал великой былью.

Мы стоили тебя, когда ты был не прав.

Прощай, двадцатый век, ах, мы тебя любили!

Прости своих детей за их нелегкий нрав.

1983

Александр Дольский.