Да, мой друг, однажды она поймет:

я после неё целовал многих,

нырял в их волосы пальцами, терял им счёт,

они оголяли бёдра, длинные ноги,

а я сходил с ума от одной её улыбки и нежных губ,

честно признаться, я искал её в каждой,

удовольствия были пусты, утешения оказались ложны.

они накладывали на лица тонны макияжа,

а ее сонное лицо с утра мне было всего дороже.

мне хотелось её не знать, вот такую сложную, своенравную.

она была подарком судьбы, что исчез так же быстро, как и возник.

я спал с женщинами налево и направо,

а счастья не нашёл ни в одной из них.

я её забывал дымными барами, крепкими коньяками,

этими пустышками, что вели себя приторно-манерно,

а она горланила рок, хохотала на всю улицу, ела торт руками,

и, ни с кем не соревнуясь, была во всем первой.

я казался себе предельно несокрушим,

иммунным к сердечным драмам, попсовым песням, любовным цитатам,

она никогда не держала зла и прощала честно от всей души,

но если уходила, то безвозвратно.

она, как маленькая, набрасывалась на шею в порыве нежности,

я заменял её манекенами, отравляясь фальшью,

и пока они были со мной нарочито робки, предельно сдержанны,

ты парировала словами, как опытный фехтовальщик.

ты это умела,

ты знала мои слабости, чертей, тайные коды, душевные рычаги,

в моем сердце наводила свои порядки, заставляя биться его чуть чаще.

я понял, что её отличало от всех других:

Она одна была настоящей!