У меня был удачный день. Я проехал немало миль.
Я прослушал богатый набор песен радио-ретро.
Я забыл, что такое лень. Я забыл, что такое штиль.
И от ветра слетел мой убор - головной, что из фетра.

Ждал учтивый меня прием. Вечеринка из мира грез.
Джо Димаджио в списке гостей. Или кто-то подобный.
Ждали чаши с вином и льдом, чудо-клавишник виртуоз -
И фуршет, без особых затей, но отменно съедобный.
А еще водопад новостей и хозяин предобрый.

Он представил меня родне. Я легко полюбил родню.
Важный дядя мне руку сдавил (губернатор, не ниже).
С двух сторон улыбнулись мне две племянницы-инженю.
А вихрастый кузен заявил, что учился в Париже.

Грянул клавишник до-ре-ми, откусил от сигары край -
И во все свои сколько-то рук принялся за работу.
Медом ты его не корми, виски с содовой не давай,
Разреши ты ему этот звук, эту самую ноту.
Чтобы все замелькало вокруг, предаваясь полету.

Между танцами я успел и освоить второй этаж,
И кузену допрос учинить: тяжело ли в ученье.
Я бильярдную осмотрел, не шутя посетил гараж.
И на кухню зашел уточнить, как печется печенье.

Выбивался ли я из сил? Наряжал ли себя в чалму?
Подражал ли Димаджио Джо? Да ни в коем же разе!
Я общителен был и мил, ибо помнил, что час тому
Прикатил в особняк на "пежо", а не в тундру на "КрАЗе".
Все, что делал я, было свежо, как растение в вазе.

Уходя, пожевал я льда. Пожелал доброй ночи всем.
Двум племянницам я подарил две зеленые груши.
И отправился в никуда. Но с три короба перед тем
Губернатору наговорил возмутительной чуши.

А снаружи мела зима. Но за нею пришла весна.
Следом лето пришло, а потом - сразу осень, конечно.
Предо мною - как в синема - скалы, заросли, племена
Возникали своим чередом и скрывались неспешно,
То пылая бенгальским огнем, то чернея кромешно.

У меня был удачный день. Он не кончился до сих пор.
До сих пор я и гость и жених - на балу и в пекарне.
В небе, несколько набекрень, головной мой парит убор.
И фасады окраин родных не мешают пока мне.
А не то бы я камня от них не оставил на камне.

МЩ

Фасады