День десятый. Пятница. Не котики.

В первые дни, видя людей, заламывающих руки от того, что им перенесли термин, я пообещала себе, что нервничать не буду, ибо не о чем. Днем раньше, днем позже – в красивом месте, где кров, еда и душ в твоем распоряжении, - можно и посидеть. Когда у нас последний раз был отпуск, в конце концов?

Когда в один день стали собираться в дорогу все те, с кем ты одновременно въехал, и вместе искал то место, где сидит неуловимая фрау Грамс, , и волновался о том, что не проспать бы автобус на медосмотр, и обсуждал, кто какую землю написал в заявлении – возникло противное чувство, которое появляется в роддоме, когда в один день выписывают твоих соседок по палате с красивыми орущими свертками, а ты торчишь дальше, уже одна, потому что твой орущий сверток решил зачем-то пожелтеть или покрыться сыпью, или твой доктор не поставил подпись в выписных бумагах.

Мы научились есть булки! Так научились, что не можем от этой привычки отучиться до сих пор! Почему-то с них не набираешь вес, чудеса какие-то. Научились завтракать бутерами с джемом. И сыром. Гулять под дождем. Нашли карьер, вокруг которого везде по-русски было написано – залезать нельзя. Ипподром какой-то и пруд где водится рыба.

И переживали. Несмотря на то, что Тюрингия подтвердила прием, бератор на одном термине спросил – не хотим ли сменить решение??! Предложив Гольштению, Бранденбург и Берлин. Если не хотите ждать… Но мы можем ждать? - спросила я. Конечно можете.

После этого разговора было неясно – сколько времени Фридланд готов ждать сам!!!!

В пятницу уехали те, кто приехал в понедельник и вторник. Корпус практически опустел.

День одиннадцатый. Суббота. Некого пугать.

Полбеды застрять на две недели. Как объяснить тем, кто приезжает из расчета «2-3 дня», что ты тут уже 10? В выходные мы были этой неприятности лишены.