Oleg Bondarenko

ЖИЗНЬ ЗА СТАКАН МОЛОКА
(написано и опубликовано по истории и с любезного разрешения Ирина Эмир)
НЕ ВЕРНУВШИМСЯ ИЗ АФГАНА РЕБЯТАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Было это под Баграмом. Там располагалась база, где и служил наш солдат. Служил он по хозяйственной части, то есть сутками трусился на газоне, развозя еду по всем точкам. Проще говоря, куда пошлют, туда и ехал.
Изматывающая жара, выжимающая последние капли пота. Низкое, раскалённое небо, такое низкое, что кажется вот-вот упадёт на голову. Бесконечная жажда и неизбывная пыль, от которой невозможно избавиться. И дело тут не в том, что вода на вес золота, а в том, что проникала эта пыль всюду и всегда. И потрескавшиеся пыльные губы стали для него делом обычным. Вот поэтому единственное, что он всегда просил привозя на точку бидоны и ящики –мужики, можно я возьму стаканчик молока? Он вёз его в специальных ящиках со льдом и было оно ещё дороже воды.
Но ему всегда давали. Ведь он прорывался туда, куда остальные просто не могли доехать. Вот так он и оказался возле небольшой точки с вертушками, а рядышком арык журчит. Вот ведь везуха какая. И солдат взяв осторожно гранчак с молочком, и жадно глядя на него присел в теньке, возле маленького ручейка, предвкушая, как обжигающе холодная жидкость упадёт в его желудок, и счастье разольётся по всему телу.
Но тут его взгляд упал на камни возле воды. Между ними лежала змея, а совсем рядом копошились, видимо, её детки. Солдат вырос в Казахстане, поэтому не боялся змей. Он так и держал стакан с молоком в правой руке, наблюдая за змеиным семейством.
Змея, судя по всему, была больна. Она с трудом шевелилась, поднимая иногда голову и роняя её. Маленькие змейки тыкались в неё своими головками. Солдату вдруг стало их жалко.
Вы скажете. Ну какая тут может быть жалость? Жара, смерть вокруг, самому бы выжить. Но солдат, видимо, был не тем, кто задаётся такими вопросами.
Он пошел в столовку и принёс два маленьких блюдца, подойдя к семейству он вылил в них свой единственный стакан молока. Змея почувствовала запах. Её раздвоенный язык нервно задрожал. Она подняла голову и посмотрела прямо в глаза солдату, а потом с трудом доползла к блюдечку и стала лакать жидкость. Малыши последовали её примеру.
-Вот это дело, сказал солдат, и отнеся пустой стакан поехал дальше. Прорываться через жару и смертельную опасность, чтобы ребятам было что поесть. Служба такая у него была, дамы и господа.
А потом он ещё двадцать восемь раз приезжал на эту точку и кормил змеиную семью. Отдавая им свой стакан молока. Мужики ржали над ним, называя его змеиным папой.
А он смущенно улыбался и молчал. А потом зашел к подполковнику мед службы и спросил, каким лекарствами можно помочь больной змее.
Врач разъярился ненашутку, и кричал на весь лагерь, что не позволит тратить лекарства, которых, итак, не хватает на какую-то змеюку. И пообещал отдать под трибунал. Солдат сделал кругом и пошел к дверям. Но дойти не успел.
-Стоять крикнул подполковник. Кругом солдат, подойди. Ну-ка, какая там змея? Размер какой?
И через пять минут дал ему две маленькие бутылочки.
Вот из этой пять капель в тарелочку, а из этой две и чтобы, значит, каждый день. И молчок, а то вдвоём под трибунал пойдём.
-Так точно, ответил солдат улыбаясь.
Змее становилось всё лучше и лучше. И она уже давно узнавала своего спасителя. Да и её малыши в предвкушении лакомства бросались к его сапогам, и танцевали вокруг, выпрашивая тарелочку молочка.
Солдат наливал им и садился рядом, смотря как они пьют и забытое тепло… Забытое тепло из той, другой, далёкой, довоенной жизни растекалось по телу, заставляя забывать о ежедневных ужасах.
А на двадцать девятый день он приехал последний раз, сам напросился, вроде забрать тару надо было. Попрощаться хотелось со змеёй и подросшими малышами. Он подошел и неся в руках последний стакан молока опустился возле стены, и прислонившись к ней стал говорить что-то. Но тут…
Но тут. Но тут, вдруг кобра бросилась вперёд и мгновенно обвившись вокруг его шеи, сжала её. Солдат сдавленно вскрикнул, и мысленно попрощался с жизнью. Но змея не ужалила его, нет. Она повела себя очень странно. Она расправила свой капюшон прямо напротив его лица, и уставилась своими глазами в его зрачки, как будто гипнотизируя его.
Когда солдат пытался привстать или пошевелиться, змея слегка сжимала объятия, надавливая на сонную артерию, и он погружался в дремоту. А придя в себя, минут через десять пытался понять, что же она хочет от него. Он не чувствовал страха, пожалуй только недоумение. Спокойствие кобры передалось ему, и его беспокоила только одна мысль – когда это кончится.
Кончилось это через полтора часа. Открыв очередной раз глаза, солдат не увидел ни змеи ни её деток. Проглотив за раз содержимое стакана с молоком, который он поставил на землю, он побежал к машине, и сидя на подножке пытался дрожащими руками зажечь спичку, чтобы закурить сигарету.
Постепенно придя в себя, и уняв дрожь в руках, солдат забрался в кузов и поехал на базу. Он очень спешил, ведь придётся объяснять, почему так задержался. Поэтому, он волновался.
Но объясняться не пришлось.
Открыв дверь кабины, и медленно сползая по горячему бамперу на землю, он с ужасом наблюдал, как догорало то, что осталось от его базы. Горящие развалины и никаких звуков, кроме потрескивающих от огня досок и чёрного дыма, поднимавшегося к безмолвному раскалённому небу
И никто, никто не выжил, ни один человек. Погибли все до одного.
Хотя, нет, всё же один выживший был.
Он выжил.
Единственный, из всех.
Стакан молока. Просто, стакан молока.
Стакан молока, дамы и господа. И вся жизнь.
ОЛЕГ БОНДАРЕНКО