Ф. М. Достоевский. Братья Карамазовы
Так попробуй напиши такую "несуразицу", что бы после 100 лет татары обсуждали, искали истину и весь *думающий мир читал твоё произведение находя в нём сущность бытия. p.s. есть определение Русич привязанное к Руси, а русским может быть немец и тот же татарин, z.B."Russlanddeutsche"...
Похоже на продолжение из "Братья Карамазовы в 21-ом веке" ?
Блатск был обычной русской провинцией, с хиреющим драмтеатром и музеем местных промыслов (тут мастерски валяли ваньку – шерстяного человека с руками, ногами и, по особому заказу, хуем; правда, про последнее все больше ходили легенды – есть, мол, тайный мастер, но пьет и в последнее время капризничает). Постепенно, однако, в город стали наезжать на свои загадочные толковища те, кого называли теперь настоящими хозяевами страны. Причиной тому послужила труднодоступность Блатска: хотя хозяева и легализовались, и уж по телевизору открыто рассказывали, что только в их сообществе и осталась еще честь, а менты все суки, – но тайным своим инстинктом места для главных встреч они старались избирать особые, подальше от людных магистралей. В этом смысле Блатску повезло сказочно: добраться туда по нынешним временам мог только очень упорный турист. Во времена оны Блатск был важным перевалочным пунктом на пути из варяг в греки, но с тех пор, как варяги окончательно завладели Русью, греки им стали без надобности. Такая уж здесь была удивительная земля, что никуда отсюда не хотелось, – и торговый путь сначала захирел, а потом и заболотился.
Все русские города делятся на две категории, неспешно продолжал рассказчик, брезгуя переходить к сути. Одни стоят близ больших проезжих дорог, и жизнь там неспокойная. Жители таких городов кормятся с потока путников, текущего сквозь них, и сами всю жизнь мечтают, что вот когда-нибудь уедут; в таких городах непременно поддерживается легенда об одном счастливце-горожанине, который не просто мечтал, а вот уехал же! Пусть один из тысячи, да и он вернется домой с обломанными крыльями; а все-таки приятно думать, что, кроме города, есть дорога.
Но есть другие города – стоящие вдалеке от проезжих путей: в них уже знают, что уехать некуда, да никуда, не хотят. В городах этих живут, не сообразуясь с требованиями общепринятых условностей: улицы ходят распустехами, домишки давно не подновлялись, колодцы сгнили и покосились… Когда советская власть, замешенная на хазарском бунте и отвердевшая в виде варяжской мести, добирается до этих городов, она наводит кратковременный марафет. Сносит для порядку пару храмов, выстраивает магазин «Культтовары», в котором и по сию пору продаются уцененные грампластинки, но и это все быстро подергивается пылью, рутиной, тиной, будто и не было никаких перемен, а всегда стоял тут давно лишившийся мяча гипсовый баскетболист. Здесь не беспокоятся о чужом мнении – иметь его некому, все свои.
Так жил и Блатск, привлекательный для блатоты именно тем, что здесь никому не пришло бы в голову искать ее. Что до местного населения, то оно ко всяким гостям относилось по-братски, блатски, с равнодушием всепоглощающего болота.
До недавнего времени в Блатске кое-кто еще работал. Все уже знали, что это нерентабельно, что в качестве обычного города Блатск неэффективен, а выжить может только как блатная Мекка, где прогуливают шальные бабки и проводят темные сходки, – но коренное население умело только работать, а от праздности в буквальном смысле вымирало. Работа была его воздухом – не средством забвения, как думали иные, не тупой скотской повинностью, а нормальным состоянием, без которого никак. Когда при очередном хазарском пришествии работы нигде не стало, закрылись обувная фабрика, цементный завод и кружок хорового пения при Дворце культуры, – население быстро сбежало или вымерло, так что из коренных жителей Блатска очень скоро остался один-единственный фермер, который и содержал весь город, не особенно напрягаясь. Звали его Иван Заварзин. Почувствовав, что работы в Блатске больше не будет, он на жалком своем приусадебном участке завел рогатый скот, принялся торговать молоком и соленьями, постепенно расширил дело, всю семью приспособил под обработку бывшей колхозной, а ныне бесхозной земли – а поскольку коренные умели с землей договариваться и получали в год по три урожая, ферма его процвела, как процветал прежде его обувной цех. Заварзин кормил весь Блатск яблоками и картошкой, мясо его коров было сочным, козье молоко – жирным, и он даже радовался поначалу этой новой власти – ведь так и проработал бы обувщиком, не узнав истинного признания; но тут на него наехал рэкет.
Блатные сначала вели себя в Блатске как гости, но со временем перешли на положение хозяев. В городе решались главные дела, стрелялись стрелки, терлись терки – надо было подгребать под себя зарвавшееся население, решившее было, что руководить ими теперь некому. Очень есть кому! Не сказать, чтобы от блатных было одно разорение: после того как коренные начали вымирать, в Блатске образовался детский дом, где жили осиротевшие дети, и блатные, по страстной своей любви к вдовам и сиротам, стали этот детский дом подкармливать и обогащать. Для детей построили сауну, и многие блатные заезжали в эту сауну погладить детей, приласкать их. Количество вдов и сирот в Блатске неуклонно увеличивалось, ибо блатным требовалось где-то жить – а население не всегда готово было добровольно предоставить квартиру, и приходилось со старшими разбираться, а младших отправлять в детский дом с сауной. Постепенно руки у блатных дошли и до Заварзина – он явно не понимал, кто в городе хозяин. Его обложили сначала сравнительно легкою данью, но он, словно не поняв сигнала, только пуще расцвел. Тогда за него взялись всерьез. Заварзин платил готовно, не возражая, – как печь, норовящая угостить путника пирогами, – и главная цель рэкета оставалась не достигнута. Всякий рэкет, как знает всякий рэкетир, имеет главной целью вовсе не рубку бабок: бабки можно отнять у прохожего, вынуть из сейфа, вытрясти из государства тысячей тонких способов. Рэкет призван показать работяге, кто есть кто; сделать труд из радости – позором, ибо единственной целью такого труда становится прокорм рэкетира; обернуть счастье – унижением, ибо каждый божий день начинается теперь с мысли: о том, что через десять – девять – восемь дней приедет настоящий хозяин, пригнет, рыгнет, с довольным хохотком, выгребет дань и осведомится напоследок, хорошо ли поспевает младшенькая, а то со старшенькой ему уже скучно. Рэкет для того только нужен, чтобы работяга знал свое место, понимал, что настоящая жизнь – не его прозябание в навозе, а разгул в ресторане «Золотой Сочи», широкий, с ковырянием в зубах, с перестрелкой в конце и пышными похоронами под ружейно-шампанский салют. Но Заварзин никак не желал сечь фишку, труд его продолжал оставаться радостью – и его облагали все новыми и новыми данями, от души гогоча на стрелках над тем, как платит лох и тамбовским, и солнцевским и ташкентским, которые все теперь были блатскими, – и только когда очередная крыша, бодро посулив защиту от всех остальных, отобрала у него все дочиста и сожгла амбар, Заварзин повесился у себя в сарае. Жена его, спасая дочерей, быстро куда-то съехала. По-началу блатота ликовала, показав лоху его истинное место и забеспокоилась только на третий день, когда в городе стало нечего есть.
Разумеется, все как-то устроилось – и даже стало лучше прежнего. В Блатске немедленно раскатали бетонную взлетно-посадочную полосу (слова «посадка» здесь, однако, не употребляли, говорили, что самолет заземляется), и в город хлынул настоящий импортный продукт. В местные магазины он не поступал, распределялся сразу в рестораны, которых в городке открылось видимо-невидимо – почти по числу домов. Остаткам населения сбрасывались объедки пиршеств. Сироток поднимали с кроватей ближе к утру и вызывали подлизывать тарелки. «Маленькая Одесса», «Бичи Брайтона», «Камелек», «Привал романтика» и «Охотничья избушка», варяжские и хазарские, с гуслярами и скрипачами, отдельными кабинетами и подвальными банями, стриптизом и минетом, заполнили Блатск в считаные месяцы, и блатные говаривали не без гордости, что обеспечили жителей рабочими местами, но в понимании коренного населения она не была работой вовсе, все это было обслуживание, которое, согласно хазарскому учению, заняло наконец место производства. Новая хазарская доктрина утверждала, что в новой эре производство товара уходит на второй план (или загоняется в самое глубокое подполье), тогда как главной силой общества становится реклама этого товара и потребление его. Героем считается не тот, кто лучше произвел, но тот, кто больше потребил.
Постепенно блатные обосновывались, обрастали недвижимостью, строили в Блатске и вокруг гигантские особняки – это называлось инвестициями в экономику города, который и вправду обогащался невиданными темпами. Блатные были теперь хозяевами, а в гости наезжала публика из столицы да из областных центров – решать вопросы. В Блатске действовал особый этикет, изучению которого со специальными педагогами политики посвящали досуг. Не дай бог было не так встать или обратиться – в Блатске строго спрашивали за базар, причем только с приезжих: блатные, согласно блатному кодексу, имели право вести себя как угодно. Некоторые политики, заезжая за консультацией или услугой, заказывали себе наколки, дабы доказать, что и они не лыком шиты, – но их в Блатске живо разоблачали: тут была своя компьютерная база – кто зону топтал, кто коронован, кто закашивает.
Здесь наверное словами Алеши Достоевский показывает свое отношение к католичеству.
О каком католическое могла идти речь: о действительном или о плоде фантазий о католичестве?
Может и поэма для этого придумана.
К чему обсуждать других?
Своих проблем не хватает?
Так Достоевский знаете через какие мучительные испытания прошёл ?!
Еденицы после них остаются людьми, а великими литераторами тем более. Вернее только пройдя успешно такие испытания становишься великим человеком и литератором.
Я бесконечно благодарен Достоевскому.
Такой отзыв о Достоевском вызывает уважение, если бы не следующий пост этого же человека:
Есть мнения, и я с ними согласен в определённой мере, что Достоевский - русский шовинист, то есть националист.
Эти свойства - родные братья авторитарности, империализма, милитаризма, тоталитаризма, фанатизма, расизма и фашизма.
Адская смесь человеческой цивилизации. Говоря смыслом его же романа, он сам тоже стал частью "инквизиторщины", российской, сознательно или нежелательно, но ....
В чем дело?
К чему обсуждать других?
Своих проблем не хватает?
Конечно не стоит обсуждать отношение Ф. М. Достоевского к католичеству, по крайней мере в этой теме.
Оно известно, стоит только кликнуть в интернете: "Достоевский и Католичество".
Но обсуждать это конечно не следует, вот почему я старался пропустить поэму "Великий Инквизитор",
мол это не самое важное в книге, но зашел разговор про это, немного коснулись этой легенды.
Познакомился он сначала, по его собственным словам, «со многими жидами, жидками, жидишками и жиденятами»,
а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но «и у евреев был принят».
Абсолютно не понятно.
ПС
Ведь Евреи и Жиды - это же одно и тоже.
Ну,тут нет особого секрета.
Кроме того,что он был эпилептиком с очень обширной предшествующей припадкам аурой,он был еще и закоренелым антисемитом и черносотенцем.
Так может эту книгу дальше и не читать, а если читать то про себя.
Ведь уже видно отношение Достоевского и к Протестантизму как к ереси.
Будет наверное видно, что русские богоизбранный народ.
И что религия - это лишь Православие.
То есть Достоевский для русских, для православных, это что касается этой книги.
В пост.105 Вы сослались на свой самый первый пост. Но выделенной Вами фразы я там не увидела. Поясните ещё раз, откуда эта фраза
Познакомился он сначала, по его собственным словам, «со многими жидами, жидками, жидишками и жиденятами»,
а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но «и у евреев был принят».
ак может эту книгу дальше и не читать, а если читать то про себя.Ведь уже видно отношение Достоевского к Протестантизму как к ереси.Будет наверное видно, что русские богоизбранный народ.И что религия - это лишь Православие.То есть Достоевский для русских, для православных, это что касается этой книги.
Какой странный вывод: не читать Достоевского из-за несогласия с его религиозными взглядами. Д-ий не теолог. Его вера в русский народ-Богоносец и пр. - не главное в книге.
Я Вам благодарен за такое внимательное, даже, как показалось, трепетное отношение к тексту, хотя и считаю излишним столь обильное копирование ; достаточно привести наиболее яркие цитаты.
И особенно благодарен за интересные ролики, которые Вы выставили. Хотелось бы послушеть ещё...
Вы сослались на свой самый первый пост. Но выделенной Вами фразы я там не увидела. Поясните ещё раз, откуда эта фраза.
Ну а куда мне ссылаться при предоставлении отрывков из книги. На последний пост ссылаться еще хуже.
Я обычно указываю номер страницы, с которой беру текст, но вот на этот раз забыл указать - это страница 18.
Никто не знает, почему Достоевский так высказался - я не нашел этого.
Такой отзыв о Достоевском вызывает уважение, если бы не следующий пост этого же человека:....В чем дело?
Позор – устраивать среди всего этого что-то человеческое, это значит оскорбить человеческое.
Это все давно не значит ничего. Никто никого не любит, когда слова не имеют смысла. А они не имеют, пойми.
В чем дело?
Ты не видишь этого в своей стране ? Ты слеп или уже бездушен, что равносильно мертвенности ? Кто вообще задаёт мне вопрос, почему я не чувствую живого человека за твоим ником ? Ты россиянин, тебе известен российский народ, его история и его проблемы, подобные проблемам всего мира ? Как отвечать на твой вопрос ? Может быть так ?
Ты увиливаешь от ответа. Вот твои два поста.
Так Достоевский знаете через какие мучительные испытания прошёл ?!
Еденицы после них остаются людьми, а великими литераторами тем более. Вернее только пройдя успешно такие испытания становишься великим человеком и литератором.
Я бесконечно благодарен Достоевскому.
Есть мнения, и я с ними согласен в определённой мере, что Достоевский - русский шовинист, то есть националист.
Эти свойства - родные братья авторитарности, империализма, милитаризма, тоталитаризма, фанатизма, расизма и фашизма.
Адская смесь человеческой цивилизации. Говоря смыслом его же романа, он сам тоже стал частью "инквизиторщины", российской, сознательно или нежелательно, но ....
Почему от восторга Достоевским в первом посте, во втором ты уже оскалился в злобе на него.
А сейчас твои посты словно в бредовом состоянии. Успокойся! Давай лучше почитаем, например как Иван Карамазов дошел до такой жизни.
Просто ты тупой, непробиваемо тупой, настолько тупой и безжизненный, малодушник, лицемер, что даже в сотнях моих ответов, не говоря уже о бесчисленном множестве ответов быта и жизни в целом, не находишь ответа. Ты дурак, ты настолько научился скрыватся за общим, что тебя перестало быть. У тебя нет никаких личных убеждений, принципов, качественных суждений. Не понимаю как ты живёшь.
А я тебе могу ответить, и отвечал не раз, Но ты не видишь, не чувствуешь. Ты тупой как пенёк. Ты как мёртвый. Ты вообще не понимаешь человека, тем более глубинные смыслобразы Достоевского, описующие комплексные психологические переживания и межчеловеческие события.
И потому я решил зайти с более грубой стороны, понять насколько в тебе ещё есть жизни и разума. Вот, вижу откликнулся, но на самом примитивном уровне. Хорошо что не обосрался.
Хочешь меня успокоить, или в хамло получить, болтун грёбанный ?!
Мужик ты, или не мужик ?
Или ЛОХ твоё имя ?
Ты же даже ниже Смердякова смердящего, он то ведь был домоуправляющим, и песни умеет петь. А ты блядь тупой как скотина. Но зачем обижать животных , да ?
Ты , блядь, своей тупостью настолько унижаешь человека и все беседы, что я и решил воспользоватся этой такой вполне известной методикой.
И что ты ответишь , ЛОХ, без достоинства и смысла ?!!!
Жидами называли капиталистов на Руси., то бишь фабрикантов, банкиров. Евреи были во времена царской России пустым местом и жили в специально отведенных для них анклавах.
И как тогда понять эту фразу из книги Достоевского.
...а кончил тем, что под конец даже не только у жидов, но «и у евреев был принят».
Где глупость образец, там разум безумие.(с)
Иди нахер со своим Достоевским и со своим Богом, мудак.