Сначала я была зайцем. Толстым, пушистым, ушастым, безмозглым и оттого страшно умильным. Потом заяц как-то сам собой весь отвалился кусками темного парного мяса и оскаленных костей. И я стала уткой. Гладкой, серой, с крапчатыми крыльями, изящной китайской уткой. Я плавала в пестром от ряски пруду, пока из камышей не вылетело пламя. Утку прошило дробью, целой горстью мелкого свинцового жемчуга. Мокрая собака с горячей пастью радостно вытащила ее на берег. Внутри утки я оказалась яйцом - тонкостенным, хрупким, совершенным. Яйцо не успело даже остыть. На него наступили сапогом. Теперь я - игла. И во мне нет ничего, кроме смерти. Что самое обидное, не Кащеевой, а моей собственной.
Я правлю миром. И это очень утомительно, хотя я делаю это весьма ловко. Нужно просто одно непрерывное усилие воли, длящееся каждую секунду. Иначе мир начинает оползать пластами сырой штукатурки, из-под которой вываливаются фрагменты каменной кладки, а в дыры летит черный ветер. Если моя воля ослабнет, повсюду воцарится хаос. Главное не забывать об этом, помнить даже во сне, даже когда от усталости не видишь ничего, кроме вращающегося огненного колеса. Я - игла, стальной стержень моего мира, предательски рассыпающегося в труху.
Любовь - это сизифов труд. Ты катишь в гору огромный камень, катишь его поближе к небу, и твоя радость растет с каждым шагом. А потом он срывается, и надо все начинать сначала. И тебе кажется, что новый камень легче и уступчивей, но ты ошибаешься, это все тот же чертов камень, и до вершины тебе с ним не дойти. До вершины, к моему глубокому сожалению, - только в одиночку.
И странное дело. Чем больше я обо всем этом знаю, чем чище становится мое зрение и острее слух, тем больше мне дают советов один другого нелепее, тем чаще меня поучают, ободряют, объясняют мне истинное положение вещей и указывают на промахи. А что самое смешное, некоторые даже пытаются меня ввести в заблуждение. Извините на минуточку, если дело касается любви, то тут у меня черный пояс девятого дана. Я в жизни ничем другим не занималась. И там, где кто-то воображает себя летящей по снегу легконогой лисицей, виртуозными росчерками хвоста сметающей собственные следы, я вижу угрюмое топтание копытами в глине, сломанные ветки и дымящиеся брызги мускусной мочи. И мне скучно до зевоты.
Я - игла, я тонка и остра, и нет такой силы, которая бы превратила меня обратно в яйцо, в утку или в зайца. Поздно.
(с)
Образ с иглой поразил меня в самое сердце. Но я прихожу к выводу, что яйцо, утку и зайца можно нарастить себе снова
Вчера мне курьерской службой доставили е╦ книгу "Река Найкеле", это невероятно больно, пронзительно и близко мне.