Глава пятая. Линия.

Деду не спалось. Ему вообще сегодня ничего не делалось толком. Да и то сказать, день-то сегодня необыкновенный, эпохальный день! К этому дню дед Маза готовился всю свою долгую жизнь. И он, и всё его племя. По доброму, должон бы и весь род людской к нему готовиться. Так ведь не научишь, какую музыку им у себя на похоронах играть. А вот так вот, в суете мирской конец света встретить - это как-то не по людски.

Дед Маза принадлежал к племени звездопадчиков, культом поклонения которого служила Падучая Звезда. Звезда эта, а правильнее сказать комета, бороздила просторы космоса и бередила умы пустовских звездочётов с незапамятных времён. Раз в четыре тысячи лет мела она своим звёздным хвостом над пустской тундрой и каждый раз прилёт её ожидался с благоговейным трепетом, ужасом и надеждой. А всё от того, что древнейшая легенда гласила: «...и паде на пусту землю звезда огненна и буде это конец свету…»

Народец, населявший Пусту, легенде верил и готовился к концу света истово, с полной самоотдачей. Особенно старалась молодёжь, не успевшая в своей короткой жизни нагрешить достаточно, чтобы уравняться на звёздном судилище со старожилами. Последний день света проводили молодые звездопадчики в сладострастиях неумеренных, ибо в последний раз. Но тысячелетие проходило за тысячелетием, а звезда, потешив своих поклонников феерическим зрелищем, всегда летела дальше. И каждый раз на утро следовавшее последнему дню света бледные после оргий и молебнов звездопоклонники облегченно разбредались по домам.

Четыре тысячи лет - срок не малый. За такое время немудрёно было бы и забыть про звёздный визит. Кабы не мудрые старцы, передававшие легенду поколение из поколения, из уст в уста. В круг таких старцев и входил дед Маза, более того - был старейшим из старцев. Его роль в предстоящем действе была предопределена с рождения. К моменту звездопада ему должно было быть сто лет. Век. Статистически, больше ста лет у звездопадчиков никто не живал, да и то - самые отчаянные. Ровесники его один за другим выбыли из строя. Один, ещё юнцом, не согласившись с доктриной конца света, переметнулся к беззаботным пустаглавцам. Другой, примкнув к вольным копателям, сгинул где-то в мерзлоте. Третий просто не захотел поддержать статистику и помер девяноста лет от роду. Так что готовился дед Маза к звездопаду основательно, зная, что придётся отдуваться одному, надеяться особенно не на кого. Единственным помощником, которого ожидал старик, был Тео «Снегирь», официальный пустский «культработник» с лицензией на всё. Только вот задерживался Снегирь и дед волновался.

Дед вышел из своей избушки, стоявшей аккурат у пятачка - крепко утоптанной полянки в серёдке поселения, и оглядел горизонт. С одной стороны весеннее бледное небо начало разгораться весёлым заревом.

«Вот оно, дождался», - подумал дед Маза и прижмурился от умиления. Слезинки побежали в сеть глубоких морщин и дыхание его спёрло в горле.

«...и паде на пусту землю…», - начал повторять он наизусть заученное предсказание и запнулся.

Сто лет из года в год, изо дня в день повторял он эти слова и тут - на тебе, сбился.

«... и выйде из чрева пусты земли человече...», - начал он ещё раз. Ага, вспомнил, кажись так: «...и паде звезда огнена…»

Тут он уловил своим большим, поросшим белым волосом ухом весёлые девичьи визги и разухабистый гогот парней, доносившийся откуда-то из-за деревни. Дед умилился ещё больше.

«Гуляйте, голуби. Недолго осталось», - подумал он с нежностью и припомнил свои резвые годы. Они тогда так шибко не озоровали. Так ведь и конец света ещё далеко за горами был.

Тут что-то гукнуло и дед разом стряхнул с себя морок воспоминаний. На столбе, врытом посредине пятачка, моргал фонарь и из соседствующего с ним рупора вырывались тревожные взрыкивания. Маза заковылял к столбу. Несмотря на свои сто лет, дед был ещё скор на ногу. На левую. Правой он лишился уже давно, как впрочем и правой руки. Случилось это давно, когда Маза, ещё вполне себе мужик, не уберёгся на работе и словил молонью. Отжарило ему тогда почитай пол тулова. Хорошо хоть правую сторону. Руки-ноги что, на то их по две штуки на человека и дадено, а сердце - оно одно. Выжил он тогда, а как не выжить если на роду написано от звезды смерть принять? Шорник деревенский изготовил ему деревянную ногу, да крючок хватательный заместо руки - так и приноровился он жить с увечием, как будто всю дорогу так и было.

Приковыляв к столбу он снял слуховой рожок с притороченного к нему телефонного аппарата и прижал к уху.

«Звездопаденская слушает, Маза на проводе», - сказал он и попытался выпятить свою костлявую старческую грудь.

«Дед, чего там у вас опять? На подстанции аврал, напруга упала!» - затараторил голос диспетчерши в трубке. - «Давай срочно отряжай кого-нибудь на линию, не то нам всем бошки поотрывают!»

Дед убрал рожок от уха и, сморщившись, переждал, пока уляжется волна диспетчерской истерики.

«Милая, так ведь пора, ты на небо-то посмотри», - сказал он елейным голосом. - «Завтра-то напруги никакой совсем не будет. И ничего совсем не будет. Конец свету-то.»

На том конце провода конец света, похоже, уже начал реализовываться.

«Маза, звезду тебе в …», - диспетчерша сорвалась на визг, - «ты договор подписывал? Линию обслуживать? Там был параграф про конец света? Нет? Тогда двигай свою горелую задницу в туннель и ищи поломку! Вопросы есть?»

У деда были вопросы. Куда запропастился Снегирь, к примеру, и как ему обернуться до звездопада назад? Вся его деревня скакала сейчас дурными зайцами по окрестным болотам и выслать на Линию было решительно некого. Но обсуждать эти вопросы с малохольной диспетчершей смысла не было.

«Нету вопросов», - вздохнул Маза и повесил рожок.

Зарево на горизонте разгоралось всё ярче.

Дед вернулся в избу, взял холщовую сумку с инструментом и поплёлся в шахту.