Эта вещица была состряпана после воспоминаний одного знакомого о том, как его бабка подчевала на даче блинами одного очень известного музыканта.
Едва смычка касались руки,
Прижав к себе виолончель,
Самой природы страстной звуки
Пленяли уши слухачей.
Злой критик, прячась за кулисы,
С синкопою финальной в унисон
И то ронял слезу в релизы,
Издав отчаявшийся стон.
И где бы он ни появился,
В каком бы зале ни сыграл
Всегда одной мечтой томился,
Одним желанием пылал.
И речь ид╦т здесь не о Шнитке,
Не о Рахманинове, нет!
И не о Брамсе, не о Глинке,
Почивших тому столь уж лет.
То не понять брезгливым бонзам,
Привыкшим к устрицам в вине,
Как он с надеждой в стуле ╦рзал
С гусиной кожей на спине;
Когда прекрасной увертюрой
Блаженных ароматов дух
Блинов, шкворчащих во фритюре,
Заполнил вс╦ собой вокруг.
С зайчатиной, с капустой, с конфитюром,
Икрицею зернисою набит,
В сопровождении желудочных ноктюрнов,
Сочащих прогрессирущий гастрит.
Пары жаровни мастерским нокаутом
Сразили разум и повергли ниц
Воспоминания великосветских раутов,
Блеск Канн, рукоплесканья Ниц.
Вс╦ кончилось быть может в одночасье,
В мгновенье пролетел красивый сон.
Очнулся он над снимком пожелтевшим,
Жуя задервенелый патиссон.
На снимке три счастливых человека:
С внучком подруга детства, в центре - он
Во фраке ч╦рном со следами шпека,
В отрадной неге, покор╦н блином!