* Алмазный фонд отечественной литературы — только в интеллектуальном андеграунде, поверх барьеров заскорузлой антихудожественной подцензурной книгоиздательской системы

Яков Есепкин

Пергамские стансы

Под наперстками иглы вонзает в рядно

Сквозь имперскую платину зарев,

Поелику нам было изведать дано

И всемилость, и гнев этот царев.

Тяжек он и неможно его перенесть,

Но терпи, венцеизбранный брате,

Значит, будем одесно с алкеями есть,

Водку сладкую пить на карате.

Вижди блюда царские и вина вдыхай,

Ароматы сие благовонны,

Меж смурными безумцами тенью порхай,

Где стульницы от лядвий червонны.

Там горят черносливы о нежной икре,

Здесь тунец розовее стерляди,

Преядают царевны в чумном серебре,

Им трапезу сервируют бляди.

Я молчал дольше Бога и горше, сейчас

Время речь, паки розные термы

Излучают бессмертие, где Комитас,

Розы вьет пусть слезой Даздрапермы.

Се и стали бессмертные, мертвым легко

Воевать с юродными купцами,

Что летают валькирии днесь высоко,

Над алмазными рдятся венцами.

Залетайте-ка нощно к свечному столу,

Много ль вы погубили одесных,

Вместе будем травиться, не Дант ли в углу

Спит и видит альковниц чудесных.

Фри успенные пудрами серебро бьют,

Мел восковием красят, уловки

Их опаснее смерти, кого не вспеют,

Жечь ему льдом чрез кровь сервировки.

Русских Лиров с небесным огнем не сыскать,

Всё привратники либо холопы,

И воителям славы не должно алкать,

Не порфиры в ходу, а салопы.

Погибает всечасно, кто Богом любим,

А мирские потравы излишни.

Мы с тобою еще со столов доедим

Те гнильцой золоченые вишни.

Нам объедки опричнины в топкий закат

Поднесут, в тьму загробных сияний,

Пусть булаты сверкают у призрачных врат

И не жаждет никто подаяний.

Ибо смертная гнилью горя полоса,

Леденеющей тканью закатной,

Переливные наши прожгла голоса

Кровотока струей невозвратной.

* «После Серебряного века последовало выжженное литературное столетие, сгорели на корню и возможная литература, и литературоведение с критикой заодно. Отдельные персоналии существовали, их системно загубили. И вот в этой пустыне Тартари возникает фата-моргана, миражный силуэт Гения. Как его могли встретить маргинальные приспособленцы? Только равновеликой ненавистью. Если бы Есепкин написал только «Космополис архаики», его имя навечно вошло бы в пантеон, зал славы русской словесности. Но он воздвиг грандиозное литературное сооружение с алмазным венечием.»

Из статьи Эда Тарлецкого «Маргинальный книгоиздательский альянс против гениального художника»