Яков Есепкин

Порфировый шелк

I

Невский мраморник нощно зальют

Падом звездным и желтой половой,

И пифии венечье скуют

Нашим теням со крошки меловой.

Развели аониды ль мосты,

Мертвых рамена жгут ледяные

Крестовицы и розы желты,

Имут челяди цветы иные.

Над обломками гипса века

Плакать царским невестам успенным,

Ах, Пиитер, юдоль высока,

В сей гореть лишь теням белотленным.

II

В персть меловые яды сольем,

Щедр август на столы залитые,

Упоен виноградом голем,

Тлят Елеон сурьмы золотые.

Се искрится небесный арак,

Томно дивы снуют меж столешниц,

Мед истек во ложесны и мрак

С уст чумою вседышащих грешниц.

Кубки наши звездами полны,

Пьем с царями успенными вечность,

Где погибель таят ложесны

И вишневых тенет червотечность.

III

Кто не предал, реки, немота,

Гипс звучнее и мраморов нега,

Не Цилию кровавостью рта

Остановим – червление снега.

И кому Слово молвить, одне

Галилейские змеи взлетают,

Каждый отрок всебледный в огне,

Губы наши сукровично тают.

Не молчите хотя во крови

Убиенных царевн желтопалой,

Горше нет юродивой любви,

Тлеть и тлеть ей над глиною алой.

IV

Алавастры не держат вина,

Пировают Алеппо и Дельфы,

Пьют цари до червового дна,

Алчут кафистов темные эльфы.

Мгла в зерцальниках ночи темней,

Кто и чахнет над вишней тлеенной,

Се Геката и пурпур на ней –

С благолепых цариц обиенный.

Те балы присновечно текут,

Ныне воск их течется на мрамор,

Где со кровью серебро цикут

Нам заносят юдицы из камор.

V

Сабинянок Европа во снах

Летаргических видит меж лилий,

Чуден вечности белый монах,

А кого и неволить, Вергилий.

Были пиры – литаний огни

В Христиании сказочной тлятся,

Камераты умолчны одни,

Где Щелкунчики зло веселятся.

Подвигает бокалы давно

Чернь за стойками ниш бакалейных,

И червовое сребрит вино

Гробы спящих царевен лилейных.

Яков Есепкин

Порфировый шелк

VI

Се, Вергилий, тенет мишура,

Нас ли ждали честные сильфиды,

Меж цевниц источаются бра,

Где сновали безумные Иды.

Червой стянут серебро волхвы,

Был февраль, днесь музыка иная,

Кутия солоней пахлавы

И печальна юдоль всеземная.

Суе плакать, блаженен и смрад,

Хватит звезд – темнотой упоенных,

И гниет золотой виноград

Под стенание маршей военных.

VII

Темновейный атлас убелят,

Выжгут чермные нити златые,

И успенные души вселят

В наши тусклые тени витые.

Что алкали юниды вино,

Змеи в кубках лежат ассирийских,

От камен мы бежали давно,

Всех сочли на развалах астрийских.

И внимай – пиры вечности мглы

Облачили во тлен, а доныне

Мертвым шелком превиты столы,

Где серебро точится по глине.

VIII

Всекричим, а лиется одна

Только немость, окончены речи,

Вновь колодники алчут вина,

Гои вьют со перстов наших свечи.

Не тоскуй, Береника, волос

Яд твоех денных лилий желтее,

Мы воспоим еще невских ос,

Поклонимся еще Византее.

А к столам совлачат, забывать

Сны о милой юдоли и свечность

На просфирках – и будем свивать

Вдоль зерцальниц червовую млечность.

IX

Красных лотосов огнь угасят,

Ад ли ведал порфиры земные,

Днесь еще псалмопевцы висят

На столбах, лишь сие именные.

Круг пустое начинье одно,

Тьмы кротов меж халвы копошатся,

Звезды цветили хлеб и вино,

А волхвы к нам зайти не решатся.

Пир гудел, се и гамбургский счет,

В назидание ветхим ученым

Дев кургузых Геката влечет

Ко цветочницам тьмой золоченым.

X

Шелк на плаху стелят палачи,

Леворукие тризнят безглавых,

В перманенте алмазной парчи

Как и мальчиков помнить кровавых.

Утром челядь отмоет полы

Во ярких грановитых палатах,

Иегуде и Низе столы

Разбирать: яд ли, мел на салатах.

И таились, и свеч перманент

В кровь мешали, се пряча за троны,

А одно выдал всех диамент –

Нощно им серебрятся короны.

Яков Есепкин

Порфировый шелк

* Книги Якова ЕСЕПКИНА представили Россию на Международных книжных выставках-ярмарках в Белграде и Стамбуле. Творчество нашего современника, выдающегося писателя с мировым именем стало предметом дискуссий литературоведов-славистов.

XI

Стол Гиады пустой застелят,

Кровь оцвета довыпьют лилеи,

Яко гипсом кронпринцев мелят,

Нас о желтии вспомнят аллеи.

Ах, серебро еще исторгнем,

Течный мел воздыхай, Иегудим,

Кто и пил с ангелочками – нем,

Никого, никого мы не судим.

Здесь любили честно пировать,

Яко мальчиков сех не дождаться,

Хоть и будем с лилей обрывать

Лепестки и во желть соглядаться.

XII

Кровь лиется из амфор златых,

Опьянели царевны во шелках,

Это мы ли меж камор пустых

Свечки тлим о рисованных волках.

Виждь – еще иудицы бегут

С молодыми волками Галлеи,

Сколь звездам сумасшедшим не лгут

Циминийского леса аллеи.

Чезнет хором, червово рядно,

А за сем нас колодники ждали,

И со кровью мешали вино,

И на вишнях юдольных гадали.

XIII

Губы миррой свечной затекут,

Нощь во красном увьют леониды,

Август, дичь ли, десерт совлекут

Из подносов твое аониды.

Вот фаянсы и севрский вазон,

Гобеленов фламандских призрачность,

Гребни масла тяжелый озон

Тще взбивают, се тленная мрачность.

Нас прожгло леонидами вкось,

Чернокосые остия рдятся,

И в зерцальную тусклую ось

Битых мрамров обломки глядятся.

XIV

От белен мы и стали темны,

Веселятся юдицы, алкают

Мед с серебром о свете Луны,

Им еще и еще потакают.

Се опять фарисейская мгла,

Держат вина фаянсы и млечность,

Юродные сидят круг стола,

Сех тостовник за нашу ль увечность.

Ах, Моцарт, яды паче земных

Испили мы и вновь соявились –

Доплетать меж цветов ледяных

Кровь на свечи, какими превились.

XV

Побежим с князем нощи туда,

Где пенаты в сиреневой пудре,

Где небесностью дышит Звезда

И пеют о блажном златокудре.

Ах, чудесна сия карусель,

Юровая беззвездная шара,

Так и мы не тушили досель

Тусклый огнь грозового пожара.

Кто увечных казнил, сонимай

Ото яств неготечные губы,

Плачь фаянсы в крови и внимай,

Как рыдают о нас душегубы.

* Контакт: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Порфировый шелк

* Яков ЕСЕПКИН -- ведущий современный российский писатель. Между тем его имя лишь недавно попало в заголовки литературных новостей. Книги ретроавангардиста, возвысившегося на ментальном подиуме Серебряного века, стали главным открытием русской и русскоязычной литературы нашего времени. Творческая судьба Есепкина трагична. "Ночному певцу" не было и двадцати, когда в Антикварном Самиздате один за другим вышли сборники "Готика в подземке", "Классика" и "Мраморные сады".

XVI

Дале немость и свечки в крови

На пасхальных столах, и терцины

Ко хлебам, всяк умолкший – лови,

Нас веселием жалуют Цины.

Тщились небы еще оболгать,

Заказали и каддиши к читке,

Не гекзаметры ль внове слагать,

Хватит яда Моцарту и Шнитке.

Се кармином блудниц остия

Вдоль трапезных свиваются чадно,

И обручники, пурпур лия,

Из оконниц глядят непощадно.

XVII

Утаим от Киприды мелки,

Божевольные розы поднимем,

Оглашайте пиры, ангелки,

Мы серебро со чернию имем.

Сей путрамент Аида темней,

Мрамор вечности им ли сводили,

Плачет Пила и ангелы с ней,

Здесь юдиц хорошо усладили.

Нас боится Геката, с ланит

Мел истек на кантовки витые,

И молчим, а серебро тиснит

Ханаана архивы пустые.

XVIII

Злые мрамры обломки свое

В среброжелтой Неве соглядают,

Нам ли нимфы дарят остие,

Дивы опер над нами ль рыдают.

От кого и бежали – узри

Ид картавых без матовых глянцев,

Суетятся меж ими псари

Во шелковьях летучих голландцев.

Крыс придавит дворцовая ось,

Желть свечная угасится мелой,

И колонны ростральные вкось

Выжжет сребром Невы онемелой.

XIX

Полетим с ангелками во ад

Томных жен всепорочных забавить,

Опадает Нескучный их сад,

Иродивости сих ли избавить.

Стикс не слышит успенных сирен,

Лесбос падший исцвел в стороне бы,

Сколь Улисс наготой оборен,

Так и время взвиваться на небы.

Выжгут Мойрам картавые рты

Ледяные фламбе и фритюры,

И начнут веселиться кроты

Под небесных музык увертюры.

XX

Майский пурпур опять увиет

Нас армою холодных кипеней,

И о барве чудесных виньет

Кровь замоем с всерайских ступеней.

Ах, одесные эти балы,

Первоцветие белых язминов,

Мы еще убежим кабалы

Четвергов и юдиц бальзаминов.

А их тусклые пудры Аид

Соведет – и очнемся тогда мы

Во призрачных цветах аонид,

Осенявших тоской Нотр-Дамы.

* Контакт: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Порфировый шелк

* «Юного гения восторженно приветствовала советская провластная писательская элита и богемная фронда, в том числе полумифический Арс. Тарковский. Есепкина считали надеждой отечественной изящной словесности. Но официальным писателем он так и не стал. Несмотря на усилия профильных секретарей СП СССР, ни одно его произведение в Советском Союзе не было издано. Реформатор языка и поэтики ввел в русскую и мировую литературу жанровое определение г о т и ч е с к а я п о э з и я и оказался вне Системы.»

Цитата из презентационного текста на Белградской и Стамбульской Международных книжных выставках-ярмарках

XXI

Звездной ветошью морок свечной

Оведем и явимся в червленом,

Несть музыц во юдоли земной,

Мы одне ли больны Одеоном.

Данаиды, зерцайте столы,

Отравленные яблоки, цедры,

Веселятся младые юлы,

Научаясь печалям у Федры.

Туне ль спящим царевнам бежать,

Их и тени юдицы изводят,

Се и тщатся меж ими лежать,

И сугатно меж свеч хороводят.

XXII

Во свечельницах звезды каждят,

Их ли кровию мы и тиснили,

Круг свечей аониды сидят,

Май пенатов зане претенили.

Сколь еще тусклым девам налить

Винограды и нощь удается,

Будем статуи отроцев тлить,

Где фаянс всефамильный биется.

Нощно мы сех альтанок темней.

Нас аллеи лишь мглою встречают,

И одне хороводы теней

Бледных юношей в пурпуре чают.

XXIII

Ах, камены ль убитых спасут,

Остье наше терзают големы,

Где клико: яд меловый несут,

Во беззвездности рыцари немы.

Клио, Клио, герои мертвы,

Эти патины крови тусклее,

Виждь забвенные смрадные рвы,

Сера волн их течет к Лорелее.

Пить викариям яд, не пьянеть,

В клумбах тлеют садовников персты,

Сколь начнут звезды тьмы леденеть –

Узрят всех, чьи вязницы отверсты.

XXIV

Маем новым плененны сурьмы,

Дивный, дивный рисунок юдоли,

Это мы, это, Господи, мы

Ни покоя не чаем, ни воли.

А не звали нас к хлебным столам

Иудицы, но сами упрели

О трапезе и пьют пополам

Кровь с вином, и тиснят акварели.

В желть гнилую распишут цвета,

Вновь начиньем заставится мрамор –

Мы на раменах звезд тенета

Из диаментных вынесем камор.

XXV

Белошвейки парчи и шелков

Блеклоядную тяжесть избудут,

Лядвий пышных взыскует альков,

Наши тени царевны забудут.

Желтью свеч перевить ли мрамор,

Туне феям корить Аквилона,

Веселитесь, челяди умор,

Тлейте ж, персные розы Колона.

Изъявимся в меловых парчах

Невских волн и клобуках укосных,

Задрожат стражи тьмы о свечах,

Будут помнить музык венценосных.

* Контакт: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Порфировый шелк

* Последовали годы забвения и молчания, однако Есепкин по-прежнему оставался кумиром андеграунда. Постмодернисты длительное время пытались, хотя и безуспешно, сделать закрытое имя знаменем своего движения. Писатель нон-конформист создал отличное от ранее известных направление в литературе. Более полутора десятков лет он работал над эпико-лирической сагой "Космополис архаики". В 2002-м году ее минималистическая версия все-таки была издана в Санкт-Петербурге. Через год Есепкина приняли в Российский союз писателей.

Цитата из презентационного текста на Белградской и Стамбульской Международных книжных выставках-ярмарках

XXVI

Сонмы юных меловниц тонки,

Юровые каждят асфодели,

Были мы на помине легки,

Веселитесь и пойте, Эдели.

Се, пасхалы еще отисним

Желтозвездною нитью витою,

Се Аид и Геката за ним,

Желть ли видят еще золотою.

Нанесли данаиды к столу

Вин дьяментность, а блеск собиется –

И прельем во колонскую мглу

Цвет граната, пусть нощно виется.

XXVII

Ах, серебро, серебро течет

По ланитам царевен успенных,

Сам Аид их шелками влечет

Меж цветниц и зеленей всепенных.

И опять во фаянсах столы,

Яства дивные ночь сочетает,

Разве млечность немолвнее мглы,

Вижди – кафисты Парка листает.

Но, юдоль, восцветай и цвети,

Прещадятся лишь в пирах святые,

Где биют на отравной желти

Аониды цветки золотые.

XXVIII

О магнатах восплачет юдоль,

Хлад точеных рубинами башен

Затечет под кессонную столь,

Бойтесь, челяди, княжеских брашен.

Одалисок туда повлечет

Шелест крови, тоска дворовая,

За убитыми пурпур течет

И лиется арма вековая.

А фарфором уставят столы,

Севрских ваз растопится алмазность,

Мы еще со базальтовой мглы

Выйдем – жаловать юд неотвязность.

XXIX

Сребротечные Леты брега

Помнят нежные сны Теофиля,

Бледных нимф днесь темны жемчуга,

Мышь летучую ловят на криля.

Се реальность, не вымысел спит,

Замки тешат немые старлетки,

Белошвеек дворцовых слепит

Кровь меловая в яде серветки.

Чудны сильфам воздушные па,

Сены желти, огней колоннады

Близ Невы и взыскуют столпа

Неподвижность сех волн променады.

XXX

Май пенатов темней и темней,

Аще помнят еще пировые

Бледных юношей в слоте огней,

Сим восклоним цветки юровые.

Ровно будут клониться они,

Виться желтию станут цветницы,

Где и след небозвездной родни,

Травят мраморных чад иудицы.

А и туне серебро несут

Аониды к столам и сервенты,

Никого, никого не спасут

Палых звезд и цветков диаменты.

* Контакт: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Порфировый шелк

* Полный текст "Космополиса архаики" распространялся в андеграундной среде и Интернете, передавался из рук в руки. Грандиозное сочинение обрело негласный статус последней великой русскоязычной книги, ставшей настольной для интеллектуалов новых поколений. О "Космополисе архаики" написаны сотни статей. Первая очевидная параллель -- с "Божественной комедией" Алигъери. Структура произведения Есепкина сложна, многопланова, полифонична, текст разделен на автономные полисы, строго организован и выверен.

Цитата из презентационного текста на Белградской и Стамбульской Международных книжных выставках-ярмарках

XXXI

Кровь опять во фарфор налита,

Экономки, балуясь диетой,

Чахнут, Кадм, не сие ли тщета,

Суе плакать над патиной этой.

Будут помнить менины письма

Содомитских балов инфернальность,

Что ни слово, то яда тесьма,

Па любое чарует банальность.

А наставят серебром и тьмой

Всенощные столы Терпсихоры,

Мы тогда ядовитой сурьмой

Овием выписные фарфоры.

XXXII

Над божницами фурии бдят,

Кровью сотканы гофры утиля,

Князи ночи пиют и ядят

В замках викторианского стиля.

Волны по две бежали всегда,

Набегали, струились, а ныне

Льет винтаж во Пиитер Звезда,

Ей одной поклоняться твердыне.

Руза, Руза, танцуй и пьяней,

Желтоядны сие менуэты,

Хоровод августейших теней

Свили желтию морной виньэты.

XXXIII

Златоструйный фаянс уберут

Со столов и кровавые гипсы

Феи выставят вкось и замрут,

Мглы садовниц не любят Калипсы.

Что пируют наперсные тьмы,

Балевать сим преложно о злате,

Бледнотлея во гребнях сурьмы,

Григ тоскует днесь в мертвом Пилате.

Христиания ждет ли иных

Сумасшедших взыскателей неба,

Вот и мы – черствость ран теменных

Идет макам пурпурного хлеба.

XXXIV

Померанцевых свеч остие

Запечатают гипсом аллейным,

И увиждим тенета свое,

И сумраком увьемся келейным.

Что пиры – бытие истеклось,

А фаянсы таят всеизветность,

По витому серебру и вкось

Разлетается майская цветность.

Цин ли в зеркалах тлил Аваддон,

Круг свечей нощно те пировают,

И, смотри, на цветочный поддон

Присноветхую кровь соливают.

XXXV

Любит мрамор бессмертия мглу,

Темных сильфов холодную мрачность,

Веретенницы ль носят к столу

Циминийского леса призрачность.

Фарисеев и бледных детей

Над креманками зреть им пустыми,

Белый снег обнаженных костей

Увиен всетенями златыми.

А начнут очи в ядах цвести,

Панн колодных червницы заморят,

Соявимся – безсмертно тлести,

Где с огранником Цинии спорят.

* Контакт: mettropol@gmail.com

Яков Есепкин

Порфировый шелк

* Масштаб эсхатологических картин, совершенство письма, его метафоричность, символика образов ставят книгу нашего современника в один ряд с выдающимися литературными памятниками разных эпох. Само по себе такое сопоставление можно рассматривать как художественный и эстетический феномен. Однако и эта параллель объективно детерминирована. Аутентичное письмо Есепкина с нарочито архаическими речевыми конструкциями, минорным и камерным звучанием текстового материала, едва ли не мраморной строфической графикой претендует на некую новую эталонность.

Цитата из презентационного текста на Белградской и Стамбульской Международных книжных выставках-ярмарках

XXXVI

В павильоне фарфоровом тьма,

А белеют китайские воски,

Были мы властелины письма,

Славу пели Аиды и Тоски.

Истуканы, Гораций, одне

Меж кровавых и вьются подолов,

На фалернском гадают вине

И манят абиссинских идолов.

Аониды, наставив столы,

Затянут всекартавые строфы –

Мы воспишем хоть каддиши мглы

Им из цинковых неб Гологофы.

XXXVII

Рембрант выпишет сей полумел,

Гойи хладностью мглы пресладятся,

Тьмы садовник с парчою немел,

Где алмазные крысы плодятся.

Нощно грации серы полны,

Се Колонский музеум, Даная,

Тлесть амурам на гребне волны,

Перси белых рабынь вспоминая.

Волны злые, бегите в свое

Колоннады и темные гроты,

Аще бал – это бал у Готье,

Здесь пусть хлебы взыскуют сироты.

XXXVIII

Лей, нисан, озолоты во смрад,

Источайся над стольной червицей,

Темный купол сотлил вертоград,

Всякий псарь упоен чечевицей.

Ах, до нас ли сим феям аллей,

Битый гипс отражают зерцала,

Ныне столы и звезд тяжелей,

А иного юдоль не взерцала.

В нощный тлен Гефсиманских садов

Претеклись золотыя виньеты,

Где меж червою битых плодов

Тускло наши горят силуэты.

XXXIX

Возрисуют архангелов тьмы

В бестиариях тронные жала,

Кисея балов юн суремы

Увиет всезлатыя лекала.

Сон Эрато воздушных шелков

Полон вновь и с парчой кружевницы,

Негой томною дышит альков,

Для пажей нет светлее темницы.

Август мертв и вуали темны,

Злых царевн суе мчат экипажи,

И во нишах кирпичной стены

Млечноалые тлеют купажи.

XXXX

Эльфы ныне пируют, винтаж

В темнокрасных гостиных и залах,

У парадника тих экипаж,

Звезды бледные спят на порталах.

Одалиски ночей веселят

Столованье, пурпурного эля

Отослать южным феям велят

Колумбийские сны Габриэля.

Ведьм ли спрятал базальтовый грот,

Хоть вином источатся муары,

Где златыми плодами Саррот

Меловниц овила будуары.

* Контакт: mettropol@gmail.com