Яков Есепкин

Портреты юдиц в зефирном июле

Четвертый фрагмент

Ах, Ювента, над мрамором вод

Фей твоих соваянья блистают,

Неб царевны, держащие свод,

Хладность жалуют им и мечтают.

Дивы бледные, шелк золотой,

Гробовую ль парчу Иудеи

Ангелам намеряя, свитой

Блеск таят, хвалят их лицедеи.

Вейтесь, вейтесь, юнетки, одне

И уснете вы, чая портретный

Шелест крови о млечном огне,

Излиенном во холод корветный.

Десятый фрагмент

Торты с ядом, эклеры с огнем

Черных вишен тлеенных гияды

К столам носят, еще ль и минем

Их капканы, горькие их яды.

Вишни эти серебрили мы,

Именинной свивали тесьмою

О золоте асийской хурмы,

Вековой истемняли сурьмою.

Иль очнемся – в альтанки бегут

Ханы злобные, пьют-не пьянеют

И цариц всебелых стерегут,

И над чернью лекан пламенеют.

Тридцать шестой фрагмент

Юн шелками июль холодит,

Тусклый огнь цветников изливает

На рамена белых афродит,

Их манит и еще пировает.

Будут алые розы темнеть,

Будут сильфы зефирностью виться,

И устанут сады пламенеть,

Хлебом юдицы станут давиться.

И тогда мы насядем к столам –

Вусмерть пить, славя хмель каравая,

Где белену лиют ангелам

Вдовы черные, шелк обрывая.

Сорок второй фрагмент

Се Господнее лето, алей

Ночь юдоли, высоко до нея,

А и мы о тенетах аллей

Исторгаем лишь хлад, пламенея.

Иль серебро летейской волны

Остановит Канента, царица,

Див страшат ли всевещие сны,

Яд мышьячный гасит ли корица.

Что одесных бежали харит,

Днесь немеют стопы в формалине,

И течет с ядных усн лазурит,

На цветах запекаясь и глине.

Пятидесятый фрагмент

Ах, июль, ах, пора именин,

Ярки небы, зефирницы тают,

Над костроманфиладных лепнин

Тени дев и химеры блистают.

Фьезоланские нимфы белы,

В тусклом шелке утешные вдовы,

Ах, одно, застилайте столы,

Ныне черствые хлебы медовы.

Соглядим: веселятся гурмы

Ягомостей, модисток альковных,

Лишь тогда и вскричим – это мы,

Нас презрите о флоксах церковных.