Как в чистом поле свистят пули над головами у ребят,

Какой они подверглись доли, что нам принёс сегодня брат.

По крови, жизни и землице, что нас взрастила словно мать,

Давала в волю нам водицы, а кто вот в этом виноват.

Кого оплакивать не знаю, так много слёз со всех сторон,

Жизнь побирушка с того краю, а церковь звонит только в звон.

Нам нет Твоего благословения, на мир свободу и любовь,

Течёт, собирается терпение, а по дороги льётся кровь.

Дай мне на время власть душевную, быть тем связующим в судьбе,

Нести в наш мир твоё благословение, закрыв дорогу к нам беде.

Я не хочу здесь ими править, позволь лишь быть твоей мечтой,

Чтоб мир лишь смог лишь вот направить, чтоб не хулиганил под Тобой.

Не руководить, глаголет чувства, те человеческие в душе,

Так надоело это чванство церковных здесь бесовских пут.

Двадцать лет нам компостировали мозги, что у нас в стране всё хорошо,

Но и вот открылись эти бредни, но кто нам скажет- это что?

В результате- брат идёт на брата, в стране анархия и в общем тот пассаж,

А эта вот та- ещё лопата, ещё куда - то нас ведёт

В стране бардак мир не видал такого, власть вся ковыряется в дерьме,

Мы не имеем хлеба здесь родного и жизнь качается на этой вот волне.

Развал во всём, что надо нашей жизни, куда, кто скажет, мы пришли,

За эти тридцать лет вот этой власти, что жить хотят, как боги на Руси.

Нам говорят, что всё народное, а набивают только свой карман,

А мы -хамьё, то стадо благородное, которому богатства все земли принадлежат.

Мы честь пропили, совесть растеряли там, где – то в этих обликах веков,

А лишь хомут сами себе создали вот среди этих денежных рабов.

Всё здесь не так, всё здесь не для народа, что жил веками на своей земле,

Сейчас вот эта денежная свобода змеёй крадётся к нашей с вами здесь душе.

Растаял дым и шлейф от парохода,

Причал любви остался за кармой.

Куда идёт та шхуна, что ей надо,

Нас разлучая снова здесь с тобой?

Летят куда – то, смотрю, чайки

В ту даль, подальше от земли.

Где нет людей, остались только волки

И те, что вроде, как у них рабы.

Чванливый вод и запахи невроза,

Что им судьба всё тащит на показ.

Такой вот вид, а вроде, как свобода,

Да кровь, скользящая по этим вот следам.

Мир крестоносцев канул в подземелье,

Но всё же тащат они крест своей беды.

Тот хвост повис почти у поднебесья,

Что сметёт здесь на вечно их следы.

А жизнь плетётся между нами,

Ровняя вспаханную боль.

Той силой Солнца, что над нами,

Всю закрывая эту даль.

Когда та страсть в объятьях сердца,

Рисует образ твой в дверях

Ты знаешь, как вот сердце бьётся,

Готово выпрыгнуть в мечтах.

И ты лежишь в истоме этой,

Объятый радугой цветов.

Мечты тот свет создан планетой,

Что недоступен среди глупцов.

Куда спешим, зачем воюем,

В ту тьму подземных холодов

Где там вот даже не тоскуем,

Не будоражит сердце кровь.

То лучезарное мгновение,

Когда врывается в тот стон.

Вот в этот мир как озарение,

Началом в жизни всех концов.

Сейчас бы миг того желания,

Сверкнул создателем опять

Зачем нам свалки потрясения,

Когда важна, нужна лишь страсть.

Руководить страной должны те, кто её защищает,

Чтобы знал за что он умирает.

И следил не только за вне, но что и происходит в самой стране.

Столько развели мы грязи, нечисти вокруг себя,

Лишь жиреют только дяди, что воспитаны на том говне.

Не обидно будет нам видеть, блеск той выправки ребят,

Что им будет, как награда, генеральский тот ландшафт.

После службы той не лёгкой в корпус депутатский наш,

Чтобы власть здесь стала честной и не прикосновенность всю убрать.

Как когда – то Русь держалась на единой силе здесь,

Вече чтобы то обралось и глаголила нам весть.

Мы все страны единой дети и они дут её и нас защищать,

Лучший щит будет на веки честь свою подымим в высь.

И никто тог в веках, нам не будет угрожать,

То вот лучшая проверка, наших всех родных сынов.

А то честь сейчас протёрта, как та дырка на штанах.

Кресты городов и сёл растут в тебе, моя Россия,

В них тихо, так крадётся боль дорогой той неумолимой.

Как будь – то мир сошёл с ума, а все дороги ведут к смерти,

Ей поклоняемся с утра, неся последние копейки.

Жизнь вся красавица в цепях, что мы ей сами отковали,

Плетёмся в денежных мечтах, рабов повязки подвязали.

Идём к крестам, пиная жизнь, последний рубль относим церкви,

Где на стенах висит лишь смерть, да её подданные в конверте.

Как низко пал опять, ты человек, жизни красоту не замечая,

Все мысли лишь к деньгам, кресту по той грязи, к той мечте шагая.

Иуду в иконы водрузив, Иисуса Христа измазав святые чувства,

Отца Всевышнего забыв, отдав все смерти в руки царства.

Отец Всевышний вот прислал, я здесь, я жив, а Солнце- Мать всего живого,

Отцу Всевышнему здесь быть, той силой здесь луча святого!

Кричит душа и плачет сердце, предчувствуя вот этот вид,

Где для неё открыта дверца и тот ползущий, чёрный миг.

Вот в этом мире зла и грязи, где на коленях вся судьба

И рушатся последние связи, что были с нами от Отца.

Лишь тьма клубится над планетой в тех видах скомканной мечты,

В лохмотьях тех сейчас одетой, в цветущих обликах беды.

Отец и Мать- родное Солнце, так хочет мира здесь земля,

Стучится так, как бьётся сердце, вздымая боль всю в небеса.

Что так вот по земле крадётся, толкая в пропасть нашу жизнь,

Быть может Ей ещё найдётся, здесь поискать вот в нас тот смысл.

Какая – то тьма в той десятидневки, сжимает сердце, давит грудь,

Отец и Мать, вы то, пожалуйста, проверьте и посмотрите чей это путь.

Для всех здесь стих созвучье слов,

Для единиц мысль любви земная.

Скажите, что звучит в тех снах,

Сплетенье мысли нитью Солнечного света.

Когда жизнь, протёртая до дыр,

Уже блуждает в темноте планеты.

И что мы видим впереди,

Всей этой нашей перестройки.

Какие чувства выйдут из груди,

В грязи блуждая этой здесь помойки.

Красивых слов так много посмотри,

Здесь выучит из нас вот может каждый.

Не будет в них вот лишь души,

А только замки, заборов закрытые то крышей.

Грязь эта нам здесь не видна,

Она плутает в тех словах лишь звуком.

Их любит в душах наша пустота,

Что рвётся только боли общем криком.

Хочу тебя, хочу до боли- зуда,

Что так тревожит мою грудь.

А там два горба того верблюда,

Собирают молча мою страсть.

Не целовать, а рвать губами,

…..чудесные твоих …… .

Что лишь стоят перед глазами,

Сластью не дают насладиться всей.

Вся тащит мысль состав гружёный,

По полустанкам наших дней.

Хотя бы где, какой учёный,

Придумал снасти для страстей.

Бежит затраханное время,

Среди пустых не нужных враз.

Огонь любви её то пламя,

В помойке той почти увяз.

А жизнь всё мечется в истоме,

Пихая нам свои цветы.

Глаза они вокруг бездонные,

В них вяжут сети пустоты.

Двадцать третий в этом веке, словно скатывающий ком,

С той горы где наши дети, попами ровняют дол.

Чушь и трепет слов красивых, всё порхают по стране,

Словно мгла легла на плечи, из тех протоптанных веков.

Пустота обвила мысли, как всегда беда в глазах,

Все они оттуда вышли, где цветы одни в мечтах.

Жизнь, как кляча в той повозке подзаборный везёт смысл,

Никакой в них новой мысли, только деньги в тех мешках.

Раб рабом хоть и свободным, ходит по своей стране,

Вошь она была безродной, прячет всё в своей среде.

Ой ты Русь страна от Бога, собрала в себя всю грязь,

Что воспользовались свободой в тебе месят свою вязь.

Крик души услышь Всевышний, убери всё сделай сам,

Лишь протри убоги чувства, всё расставь здесь по местам.

Эта в нас та человечность, даёт вши здесь жить в стране,

Виновата эта беспечность, человек в самом себе.

Последний года день, как ты мне дорог, во всей вот этой суете,

Раскинулся весь твой вот полог, той красотой своей везде.

А жизнь стучится в каждые двери, напоминая о себе,

Где грязь заполнила просторы, живём как будь – то в этом сне.

И нету силы докричаться, что мир прекрасен, что творим,

Мы все в нём вроде бы, как братья, а мы на всё только глядим.

Тот проводили грязи, боли век, что пожелать нам в этом новом,

У нас всего так много есть, живём на всём глядишь готовом.

А растеряли только ум и честь, что ж с наступающим мир огромный,

Довольствуйся лишь тем что есть, ведь день ты создал рукотворный.

Ум среди вас, как прокажённый, всегда плетётся во своя,

Не для того он здесь рождённый, чтоб жить в грязи в рассветах дня.