Акт двадцатый. Гуманитарный десант

Пылало, чадило, тлело. Не видя, куда податься, я, за­дыхаясь от едкого дыма, шатался по берегу Урала среди дого­рающих кустарников и трав. Под моими ногами чер­нело родимое пепелище. Мелкие головёшки, подброшен­ные вет­ром, оседали на липкое тело. После встряски они не улетали, как мухи, а только глубже впекались в кожу, от которой пахло палёной шерстью. К рассвету ветер переме­нился, и степное горение устремилось к реке. Пожар себя исчерпал. Похолодало. Я миновал выж­женное простран­ство и увидел далёкий город, мерцавший электрическими огнями. Передо мною лежало новое шоссейное полотно, ожидавшее проезда президента России. Автотрасса была пустынна. Не­давно уложенный асфальт всё ещё оставался мягким и тёплым. Я прилёг, чтобы немного отдохнуть и по­греться. Отёкшее тело гудело, глаза слипались. Более суток я беспрестанно защищался от напастей и нако­нец-то уснул на боку, прилипая к просмолённой до­роге.

Первыми, восседая на мотоциклах, ехали милицио­неры. За ними катились машины. В одной из них нахо­дился российский президент и люди, предохранявшие его от опасностей.

Очень много желающих смерти господину, обличён­ному государственной властью. Но ещё более на белом свете охотников понравиться и приблизиться до владыки, имитируя верность. Для участия в переговорах о переделе границы в районе очистных сооружений сточных вод, по­мимо охранников, приехали ответственные вель­можи из правительства России, а также господин губерна­тор и не­которые его соблазнительные сподвижницы, особенно ша­ловливые на банкетах. В самом хвосте конвоя передвига­лись машины именитых горожан, имевших силу в местной управе. Весь этот кортеж остановился, не доехав полкило­метра до пограничного моста. Правитель очнулся.

— Что-то случилось?

— Государь президент, на дороге лежит осёл, — от­ветил начальник охраны.

— Какой осёл? — удивился властелин.

— Домашний осёл из отряда непарнокопытных класса млекопитающих.

— Он чем-то навьючен?

— Отсюда я вижу только оборванные верёвки.

— Сергей Иванович, — так звали собеседника прези­дента, — этот осёл ещё живой?

— Да, государь, он пытается приподняться. Надо его убить?

— Не надо… Вы, наверное, думаете, что это живот­ное заминировано взрывчаткой?

— Не волнуйтесь, государь президент. Наши байкеры уже занимаются осмотром, прилегающего к дороге, пространства.

Два спешившихся мотоциклиста водили металлоде­текторами около моего язвящего тела, другие, полусо­гнувшись, исследовали следы. На свежем асфальте оста­лись вмятины от копыт. Несколько контролёров осматри­вали придорожные кюветы.

— Откуда взялся этот осёл, Сергей Иванович? В аэропорту вы мне доложили, что дорога свободна до са­мого Казахстана, — пробормотал государь. — Вам не ка­жется это странным?

Около главной машины появился министр иностран­ных дел. Водитель приоткрыл окошко для разговора.

— Владыка, — сказал министр, — мне позвонил ко­мандир пограничной заставы. По нашей новой автотрассе в Россию настойчиво стремиться попасть простолюдин из Казахстана. Он — погорелец, без документов, и утвер­ждает, что во время пожара от него ушёл серый осёл. Ко­гда рассвело, этот казах увидел его в бинокль около наших машин и подумал, что мы его сбили насмерть.

— Пропустите этого человека в Россию, — рас­поря­дился государь. — Пускай он узнает историче­скую правду.

— Но, прежде всего, обыщите его с ног и до головы, — добавил главный телохранитель, — может быть это — ваххабит. Для сопровождения приставьте к этому гостю вооружённых солдат и дрессированную собаку.

— Хорошо, — ответил министр.

— Я хочу поглядеть на упавшее животное, — решил президент.

— Не торопитесь, — остерёг начальник охраны. — Обученные ослы, владыка, умеют по фотографиям узна­вать в лицо людей, которых ранее никогда не встречали. Во время ирано-иракской войны при помощи одного та­кого грамотного осла был уничтожен важный генерал.

— Вы сгущаете краски, Сергей Иванович, вы сами-то сможете опознать по фотографии человека, которого не видели никогда?

— Это моя работа.

Ответив президенту, главный его телохранитель сер­дито поглядел на подчинённых ему охранников. Те быстро покинули салон автомобиля и окружили пространство около дверцы, через которую российский государь поки­нул машину. Сплотившись около правителя, эти люди на­правились ко мне. Словно крылья огромных чёрных птиц взметнулись двери других автомобилей, и скоро на всю округу, словно вороны, загалдела наша лучшая государст­венная знать.

— Господин губернатор, — строго спросил прези­дент России у покровителя нашего ковыльного края, — объясните мне, пожалуйста,чей это осёл?

— Я пока ещё не знаю об этом, но озадачу своих ми­нистров. Позовите ко мне Надежду Петровну.

— Разрешите, я отвечу на ваши вопросы? — напро­сился Шумякин, раздвигая плечи охранников. Вместе с супругой этот капитан из милиции тоже приехал на гра­ницу двух демократий.

— Будьте добры…

— Этот осёл из нашего посёлка. Вчера он пере­крыл дорогу около школы и питался с рук у перво­клашек их пе­ченьем. Почти до обеда никто из имени­тых застройщиков не мог попасть на свои приусадеб­ные участки. Автоко­лонна на дороге в посёлок была не меньше, а даже больше, нежели сегодня при вашем сопровождении.

— Кто же эти застройщики? — поинтересовался пре­зидент.

— О, это — самые уважаемые люди из нашей чёрной металлургии.

— И все они в рабочее время оказались в самовольной отлучке? А где же хозяин осла?

— Он отбывает наказание общества в колонии стро­гого режима, а его непослушное животное вот уже не­сколько лет проживает в павильоне автобусной остановки, около которой вчера случилось несанкцио­нированное столпотворение народа, и поэтому никто из застройщиков своевременно не попал на свои при­усадебные участки и обратно — на комбинат.

— То есть, сорвали план производства металла?

— Ну, что вы, государь президент, плановая эконо­мика себя изжила. Акционеры добровольно потакают име­нитому руководству в строительстве новой жизни.

— Значит, осёл — ничейный?

— Скорее — бездеятельный. Его нынешняя хо­зяйка — девочка-первоклашка. Вчера она его отмыла на праздник, изгнала блох, а сегодня этот отшельник обратно лежит ободранный и грязный. Вы отошли бы, владыка, по­дальше. Не ровен час какая-нибудь блоха или вошь укусит вас, пробравшись под брюки.

— Какой был праздник?

— Вчера-то? Первое сентября.

— Действительно… Вы найдите мне эту девочку, ка­питан, — приказал президент.

Ничтожного казахского гостя сопровождали три вы­соких российских солдата и немецкая овчарка, которую один из них держал на коротком поводке. Время от времени образцовая собака рычала сквозь намордник и носом бросалась на подконвойного. Тот от неё шарахался на обо­чину, но обратно на середину дороги его выгоняли важные конвоиры, подталкивая прикладами автоматов. Ержан су­етливо семенил ногами, виновато оглядываясь то на понукающих его слева стрел­ков, то на служебную собаку, бе­гущую справа, истекающую от гнева слюнями.

— Вы кто такой? — спросил президент России у иностранца, тот выглядел хуже, чем я. И лицо у Ержана, и брюки, и рубашка были перепачканы сажей пожарища. На коже у погорельца вздулись волдыри от ожогов, язвили кровоподтёки.

— Я самый несчастный человек на Земле. Этой ночью сгорел мой единственный дом. Около очистных со­оружений, не доезжая, вы увидите наш посёлок. Моё пожарище находится слева от дороги. Оно оди­ноко, и по­этому огонь не перекинулся на соседние хо­зяйства. Но, владыка России, сгорела моя лучшая одежда, мои бумаги, мой паспорт. Я — Асбергенов Ержан. Мне уже за шесть­десят. Я тоже был погранич­ником, но служил в Советском Союзе. Я имею за это награды и отличия. Этот серый осёл — моя последняя собственность и надежда.

Коленки у погорельца дрожали.

— Ержан, — сказал ему президент, — мои люди мне доложили, что твой осёл проживает в нашей стране. Скоро приедет его настоящая хозяйка — де­вочка-первоклашка. Я правильно говорю?

Глава государства оглядел приутихших россиян и его глаза остановились на женщине, которая хотела что-то до­бавить. Это была Тамара Алексеевна Шумя­кина — моя злополучная возлюбленная.

— Говорите, — разрешил властелин.

— Я хочу подтвердить, что осёл имеет россий­ское гражданство. Но это ненормальный осёл. Вчера он испугал наших женщин, работающих в конторе, повышенной страстностью. Я тоже перепугалась. Вы за­гляните ему под брюхо.

Люди, сопровождавшие президента, расхохота­лись.

— Он просто неопытный кавалер, ему нужна ослица или хотя бы кобылица, — произнёс государь.

— Но в нашем цивилизованном посёлке нет ни ос­лиц, ни кобылиц.

— Вот поэтому он уделяет внимание женщинам.

— От этой грешности мы его навсегда отправили в Казахстан. Ержан, увидите свою похотливую скотину к себе домой.

— Можно? — робко спросил казах у государя.

— Нельзя, Ержан, — ответил правитель. — Я очень люблю животных. Как и у людей, у них бывают проблемы.

— С женщинами? — ухмыльнулась глава по­сёлка.

— С себе подобными, — важно её поправил прези­дент и рассказал историю, имевшую место в личной жизни: — Моя собака Лайма была неопытная, как этот осёл. У нашей сотрудницы Алёны из департамента внеш­них связей имелся достойный кобелёк. Повёл я впервые свою сопливую собачонку на случку. Вы представляете? Наши подопечные носятся, истекая желанием, визжат, кувыркаются, но не могут совокупиться, а время идёт, моё государство осталось без руководства.Вот тогда-то я поймал свою Лайму за ошейник и держал её, раздвинув ей задние ноги, пока её озабоченный кавалер не приспосо­бился к воспроизводству себе подобных. В стране необхо­димо принять законы об ответственном отношении к жи­вотным. Перед нами — осёл. Он истёрзанный и голодный. Надолго затянувшийся экономический кризис отразился даже на животных. Его хозяин сидит в тюрьме, а прави­тельство не заботится об осликах. Им не создаются усло­вия по увеличению поголовья стада, не выделяется сено на прокорм. Повсюду безработица. Каждому ослику нужно создать такую обстановку существования, чтобы он мог найти дорогу в жизни. Не сегодня-завтра в Тюмении за­кончится нефть и появится острая нужда в гужевом транс­порте. Но к этому времени все русские ослики исчезнут с лица земли, как сумчатые волки в Австралии. Их придётся привозить в страну за валюту из Намибии, обучать языку, потому что наши слова понукания не переводимы на другие языки мира, и ни один образцово выращенный ослик из чужой страны не станет работать, если погонщик будет ругать его маму. Остро необходимы новые денежные суб­сидии на развитие гужевого транспорта. Каждый житель нашей страны должен приручить и вырастить по одному ослёнку.

Поднимая большое облако пыли и пепла, старая дряхленькая маршрутка остановилась на просёлочной до­роге, расположенной около новой шоссейки. С треском открылась шаткая дверца. Из салона автомашины с кри­ками выскочили мои вчерашние первоклашки. В руках они держали гостинцы. Штурмуя шоссе, ребятишки кричали: «Ура», — и смяли гвардейцев президента России. Даже отважная немецкая овчарка поджала свой хвост. Она спряталась за спину Ержана. Это был гуманитарный десант из интерната для слабоумных. Ребятишки меня кор­мили, не обращая внимания на министров, не подпуская ко мне ни мух, ни полицейских. Одни отдавали недоеденное вчерашнее печенье, другие привезли с собою свежую траву, а самый высокий в этой когорте мальчишка был главным, он протянул соломенный веник, захваченный в школе. Тая, моя хозяюшка, предложила большую белую булку. Когда я умял гостинцы, мальчишки оторвали меня от липкой магистрали и за обрывки верёвок повели ле­читься на родину. От умиления заплакал государь прези­дент. Я это видел своими глазами. От шока рыдала, приехавшая вместе с детьми, училка. Ведь, она не сумела оста­новить своих первоклашек в атаке на государственность и боялась расплаты от самых сильных. Стыдливо скулила немецкая овчарка, не оправдавшая доверие пограничной заставы. Многие, сопровождающие в этот день главу Рос­сии, министры и его прихлебатели тоже изобразили солидар­ность с владыкой, хлюпая сопатками. Искренне горевал лишь Ержан, я отвертелся от его басурманского плена.