Ну привет-мечта поэта,

Раздеваться не спеши,

Я вернулся с того света,

Как жила тут, расскажи...

С кем барахталась в постели,

Целовалась с кем в засос.

Не соврали, в самом деле

На тебя огромный спрос.

Люди, нет верней людишки,

Проигравшись в пух и прах,

Свои мелкие страстишки,

В ранг любви возводят, нах…

Не перечишь им напрасно

И жалеешь их ты зря,

Знаешь всё давно прекрасно,

Или били мало бля.

Сапогами грубой прозы,

Мало втаптывали в грязь.

Мало ставила, что ль в позы,

Суетящаяся мразь.

Эх, мечта, мечта поэта,

Ты пришла ко мне весной,

Жалко очень, что до лета,

Не дожили мы с тобой.

Лучше было вовсе не родиться,

Не играть в орляночку с судьбой,

В раннем ещё детстве застрелиться,

Под огромной розовой луной.

До того огромной, что казалось,

Мир ночной наполнен волшебством,

Как же хорошо тогда мечталось,

А спалось-то сладко, как потом.

Снились короли, принцессы, злато,

Вороной арабский снился конь,

Поделом мечтателям расплата,

Остудила жизнь в крови огонь.

Не согреть её грошовым пивом,

Сморщилась, скукожилась душа,

И порой накатит злость приливом,

До конца святое всё круша.

Лучше водку пить, чем это пиво,

Сухарями с салом заедать,

Захотелось жить, увы, красиво,

На чужбинке счастья поискать.

Отыскал, полны его карманы,

Горечи, постылого труда,

За окном теперь одни туманы,

И не манит больше никуда.

Лучше было вовсе не родиться,

Не играть в пристеночек с судьбой,

В раннем ещё детстве застрелиться,

Под огромной розовой луной.

Пусть бы зенки пялила, зараза,

Мёртвый свет, проливши на поля,

Жаль, не выбил сразу оба глаза.

Из рогатки в детстве, ей там я.

Поле, поле изумрудное,

Туман дымкой по реке.

Чудо-чудо, чудо чудное,

Те берёзки вдалеке.

Белоствольные красавицы,

Впору замуж выдавать.

А не то так и состаритесь,

На пригорке счастья ждать.

Иссекут дожди осенние,

Зима стужей обожжёт.

А весною в новоселье,

Ворон гнёздышко совьёт.

Поле, поле изумрудное,

Туман плавает в реке.

Чудо-чудо, чудо чудное,

На пригорке вдалеке.

Ах, березоньки-невестушки,

Ветер вас тут заласкал.

Я по вам в стране неведомой,

Сильно, сильно тосковал.

Растекается ночь по бульварам,

От неона, сбегая реклам.

На перроне, увы, не гусарам,

Разливают прощальных сто грамм.

Не слепит, эполет позолотой,

Сердца дам, не пленит шпоры звон.

На посадку спецназ сборной ротой,

В поезд южный, последний вагон.

Им не машут платочками дамы,

Не положено их провожать.

Бьётся, только сердечко у мамы,

Да у той, обещающей, ждать.

Поезд южный сквозь ночь и зарницы,

На седой их уносит Кавказ.

Защищать там родные станицы,

Из столицы был, отдан приказ.

В те места, что воспеты поэтом,

Там где слились Арагва с Курой.

Но при этом, при этом, при этом,

Мцыри так и остался чужой.

Растекается ночь по бульварам,

Подан крытый к перрону КамАЗ.

Ох, не даром, не даром, не даром,

Сердце мамочки дрогнет сейчас.

И заплачут не даром девчонки,

Поредевший встречая спецназ.

След любви их изломанно-тонкий

Грузят в тёмный, зловещий КамАЗ.

Опускается ночь на бульвары,

От неона не прячась реклам.

Где-то в прошлом остались гусары,

Уцелевшим, налейте сто грамм...

----------------------------------------------------

Поезд южный, разбитые стёкла,

Репортажи с нелепой войны.

Но гребёт, ещё прибыли кто-то,

С кровоточащей раны страны.