Яков Есепкин

• Из книги

«Сонник Корделии»

Портреты юдиц с жасмином и маками

Шестой фрагмент

От нагорных дворцовий святых

Нам внесут пировые емины,

Травных мало – и хватит златых

Яблок Гебы, цедящих кармины.

Мертв диамент юдоли, сады

Елеонские мглой истекают,

Барвой черной овиты плоды,

Коих тще эвмениды алкают.

Но умолкните, феи весны,

Сомолчите, пусть Изы и Ханны

Яд лиют в наши темные сны,

Где царевны пиров недыханны.

Десятый фрагмент

Молодой виноград отиснит

Золотые лекифы, тийяды

Воск прельют, аще Тийя бранит

Меловниц, зряше черные яды.

Расточайся, арома пиров,

Яды стоят любви и коварства,

Мертв жасмин о белене юров,

Гоев неба венчают на царства.

Будут черствые хлебы алеть

И Господе, в шелка совиенный,

Уберет изумрудную плеть

С темной кровью в ларец потаенный.

Тринадцатый фрагмент

И серебро темнеет, Эпир,

Будем цветью мелить апронахи,

Узы крови – к лепиру лепир

Соведут, чтить их будут монахи.

Ах, дурманящий сад лишь белей,

Фей жасмин увивает, на хлебный

Стол несут из нагорных полей

Алый мак, щедр Ефимий велебный.

Нас Господе презрит в стороне

От рекущих, с маковницей талой,

О небесном холодном огне

Истекающих цветностью алой.

Двадцать второй фрагмент

Белый день иль зерцало, следи

Это пиршество, Летия, гои

Нас презрят со небесной тверди,

Аще милы Эдему изгои.

Век молчали, а суе молчать,

Но смертливые осы парили

Над устами, одно ли – вскричать

К хорам тьмы, чтоб царей не корили.

В пировые убийцы найдут,

Враждовать станут фрики домами,

Ангела нас тогда и сведут

По челам восковыми каймами.

Пятидесятый фрагмент

И весельем пиит обуян,

Франсуа-парикмахер готовит

К стрижке локны и царь обезьян

Тигров мглы соваяния ловит.

Что и шлют нам химеры, следя

Тусклых статуй беспечность, Гермина,

Вновь пурпурного чает дождя

В зное бледном юдоль Таормина.

От июльских и мы колоннад

Всепьяны, зрим на столах эклеры

И алкаем серебро менад,

Преславляя ночные галеры.

Портреты юдиц с лекифами

Семнадцатый фрагмент

Под серебром ли горкнет вино,

Щедро лей, антиквар, ныне будем

Хмель пергамский алкать, на рядно

Шелк устелим и млечность избудем.

Что юдицы лекифы таят

И с еминой цикуту лелеют,

Гробы ль мнятся им, сколь восстоят

Меж обсид и юродно белеют.

Лишь очнемся – зерцают оне,

Как по флоксам августа виньэты

Лярвы тянут и в бледном огне

Тускло наши горят силуэты.

Тридцать девятый фрагмент

Горы кухонов жарких влекут

Пышных див, лэкех манит армою,

Всякой юне – алмазный лоскут,

Всяка нищей богата сумою.

Тяжело целование фей,

Превиенных шелками ночными,

Насылает химер ли Морфей,

Вакх струями ль поит ледяными.

Иудейские пиры ярки,

Здесь нас любят, Господе, и чают,

И со миррой Твое ангелки

Царичей убиенных встречают.

Сорок третий фрагмент

Несть еллинов и гоев, к пирам

Оглашенны сионские дивы,

Мы ль нагорным угодны дворам,

Здесь ли столпники неб юродивы.

О порфировых мантиях бдят

Ягомостей холеных челяди,

Вина молча разносят, следят,

Чтоб упились цикутою бляди.

Кто еще неотмирен, восстой,

Одеон эту мглу созерцает,

Преследи, как хрусталь золотой

В наших раменах течных мерцает.

Пятидесятый фрагмент

Красным воском столы оведут

Золотыя фиады, пасхалы

Там наставят, где нас и не ждут,

Где решетники ночи всеалы.

О шелках ли юдицы темны,

Миррой червною дышат, цветками

Чад манят в божевольные сны,

Грозных царей зовут ангелками.

И, белясь, фарисеи вино

С млечным ядом над нами пригубят,

И рекут: се успели давно,

А по ним лишь архангелы трубят.

о! а где же вступительный автопанегирик?...

они у вас действительно интересно получаются -

проза у вас так многолика - в своём роде, конечно ;)

а стишки... как у мельничного колеса - всё об одном и на один мотив, увы

Яков Есепкин

• Из книги

«Сонник Корделии»

Портреты юдиц с лилиями смерти

Девятый фрагмент

Озлачает лекифы вино,

Млечность вяжет серебром куфоры,

В пировых ни светло, ни темно,

Моет басмою челядь фарфоры.

Суе молвить и суе молчать,

Несть губителям вишен тлеенных,

Иль ко Господу-Богу вскричать:

Что, Господе, не зришь убиенных.

Ах, спастись и неможно, красны

Свечи Тийи, юдицы алкают

Кровь одну и о плаче зурны

С наших рамен цвета истекают.

Шестнадцатый фрагмент

Цвет граната звездами сотлим,

Это ль время атраментов палых,

Ночь тускнеет, а мы всё мелим

Лилий смерти роскошество алых.

Будут вечные троны пылать,

Усны дев налиются червицей,

И одно, и одно – исполать

Гоям неб, увитым сукровицей.

Ангела на щитах изнесут

Нас ко мраморным хорам лилейным,

Где уже никого не спасут,

Где темно и свечам юбилейным.

Тридцать второй фрагмент

Лейте, лейте, менады, с вином

В куфры тусклые цветь-озолоту,

Ягомости ли век об ином

Не мечтали и чаяли слоту.

Но владык августовская мгла

Оповила, се яств именинных

Млечный холод над кругом стола,

Се путрамент истечий карминных.

Будет Господе свой променад

Увершать, яко царич велебный,

И совидит все тех же менад,

Заливающих мраморник хлебный.

Тридцать пятый фрагмент

Благодержный июль, пламеней,

Именитства ль чудеснее пламен,

Сонмы див, фемериды теней

Восторгают нас млечностью рамен.

Се нагорные кельхи с вином,

Это мы их пием, не хмелея,

Смерть красна и на пире земном,

Всяку царичу – к тосту лилея.

Иль начинут серебро вести

По медовым розеткам гияды,

Источимся в убойной желти,

Прелия именинные яды.

Пятидесятый фрагмент

Ветхой цветию август пьянит

Одалисок и граций амурных,

Их шелками чарует, манит

Изваяньями спален гламурных.

Именинные щедры столы,

Вои неба пиют за калечность,

И юдицы опять веселы,

Кровь алкают и розную млечность.

Яко Господь соглянет в окно

Сквозь атраментной барвы истечи,

Нас увиждит и хлеб, и вино,

И цветочные морные свечи.

Портреты юдиц с мраморными бутонами

Седьмой фрагмент

Огнь бутонов ярких сотемним,

Аще розы лишь жгут и печалят,

Мы, царице, бессмертие мним,

Нас ли одники неба прехвалят.

Но точится из мраморных ран

Гвоздевое серебро, фиады

Тще лекифы тиснят, Дориан

От портретниц бежит в анфилады.

Залиет красносельский бетон

Фей столовья и хлеб, и емины,

Где бутон выжигает бутон,

Свеч и роз оплавляя кармины.

Семнадцатый фрагмент

Сад летучий, ночной вертоград

Белых фей к цветникам насылает,

Зелен, Господе, сей виноград,

А чудесно и ярко пылает.

Одеон ли еще холодней

Черно-мраморных крымских альтанок,

Вновь бегут херсонесских огней

Тени роз на шелках пуританок.

Иль опять ягомости хмельны

И над Эрсой манерно смеются,

И зерцают юдольные сны,

И в смарагдовых каморах бьются.

Тридцать третий фрагмент

Август чернь преливает с дерев,

Гесперид соблазняет плодами,

Льет остуду на рамена дев,

Балевницам грозит холодами.

Что опять Женевьевы темны,

Яко немы уста Николая,

Граций лядвия, юн ложесны

Кисти ангельской чают, пылая.

Хор скульптурников мела белей,

Мы очнуться, Господе, не смеем,

Лишь во мгле царскосельских аллей

Юродиво кричим и немеем.

Сорок шестой фрагмент

Аще должно серебру темнеть,

Аще тусклы ночные камеи,

Будем с розами неб пламенеть,

Лит чураясь и вин Саломеи.

Веселы фаворитки теней,

Изумрудные хлебы, емины

Пирований, истечья огней

Их пьянят, яко Грасса жасмины.

Им надзвездные гостии Ор,

Коих ядная выбила треба,

Солиют в огнетечный фарфор

Золотую цикуту Эреба.

Пятидесятый фрагмент

Августовская ночь цветников

Золотые решета чарует,

Королевен всемлечный альков

Ядно-огненным шелком дарует.

Птицы райские в стекла палат

Суе клювами хищными бьются,

Тускл Вифлеем, призрачен Эйлат,

С кем и цвесть феи неб остаютчя.

Ах, мы сами, Господе, тлеем

За миражными волнами Леты,

Где серебром ночной Вифлеем

Осыпает царей силуэты.

Яков Есепкин

• Из книги

«Сонник Корделии»

Портреты юдиц с падшими ангелами

Третий фрагмент

Дарствуй нивам, Эйрена, златой

Урожая триумф, пусть осети

Наполняются хлебом, свитой

Блеском август пылает о цвети.

Станем лотосы темные жать,

Где валькирии бледные манки,

Станут мертвых царей ублажать

Прелюбившие яд нимфоманки.

Но богемные феи тусклы

И амфорные чаши бездонны,

И молчат в ожиданьи хвалы

Падших ангелов черные донны.

Одиннадцатый фрагмент

Тусклый август холодный багрец

Источает, меж емин чудесных

Вьется мускус и нега корец,

Это ль требники гостий одесных.

И зайдем к червотечным столам,

Нас ли юдицы ждут, восклицая

Сны любви, как благим ангелам

Пить серебро, их усны зерцая.

И вакханки о темных шелках

Яд цветочный, солитый изгоям,

Поднесут на белых рушниках

Царь-девицам и мраморным гоям.

Тридцать седьмой фрагмент

Навивают власа Женевьев

Перманентом и цветью менады,

За виньетой сумрачных дерев

Грозовые встают колоннады.

Иль опять на пустые столы

Будет млечный фарфор уставляться,

Лэкех темен, лекифы целы,

Что блядям в агонии валяться.

Диким хмелем опушки садов

Исцвели, нимф губители чают,

И с корзинами битых плодов

Нас эфирные феи встречают.

Сороковой фрагмент

Щедрый август, одесно пылай,

Мы велебности жар не избыли,

Ядной цветью мурог устилай,

Феи смерти ея и любили.

Выльем кровь на златые столы,

Буде мирру цветочную гасит

Хор юдиц и оне всебелы,

Кто еще мел палатный докрасит.

К плети льнет изумрудная плеть,

Виноград напоится туманом,

И начнут остия их тлееть,

Прелиясь черноцветным дурманом.

Пятидесятый фрагмент

Темной слотой фамильных аллей

Золотых ягомостей овеет,

Аще лики их мела белей,

Яко славская ночь огневеет.

Позовут к всенебесным пирам

Искалеченных царей и воев,

Хватит крови нагорным дворам--

Нас ли мчат вдоль алмазных сувоев.

Иль Господе меж пляшущих фей

И оцветников тьмы несомерных

Зрит столовье, где плачет Морфей

В черном круге юдиц эфемерных.

Портреты юдиц с розами и вишнями

Четвертый фрагмент

Вновь цветущий июль холодит

Статуэтки прелестниц точеных,

Красным элем поит Афродит,

Жжет менин ядом хал золоченых.

Выйдет Господе в розовый сад

Трели слушать нагорных соловок,

Воскричим ли к Нему – с нами Ад,

Каждый наш закровавлен оловок.

И надзвездные ангелы, мреть

Битых куфоров хмелем всеплавя,

Чела наши дадут отереть

Феям небесей, пиршества славя.

Четырнадцатый фрагмент

Бледным принтом лекифы тиснят

Меловницы и желтью доводят,

Аще Иды легко нас тризнят,

Пусть хмелятся, еще хороводят.

Мы ли в Риме июльском, столы

Атраментные ждут млечных гостий,

Пир неславен иль юдицы злы,

Дразнят челядь восковием остий.

Шелком их навертят гробовым,

Торты с вишнями пламенным кремом

Облекут, чтоб всемниться живым,

Сотаясь за Ромулом и Ремом.

Двадцать шестой фрагмент

Всецветущий июль, пламеней,

Бледных юн совивай озолотой,

Ветходержное царство теней

Небодарствуй эдемскою слотой.

Будет Господе розовый хор

Ангелков научать молитовным

Одам лета и пильницы Ор

Хлебом неб ссеребрятся тостовным.

Именитств наших вечен престол,

Днесь лиют изумрудные течи

Алавастры на пламенный стол

И каждят белорозные свечи.

Сорок третий фрагмент

Это дивная ночь цветников,

Мы бежали из царства Гемеры,

Серебрят институтки альков,

Свеч бегут золотые химеры.

Легковесный Француз отхлебнул

Мало яду, ему ль подносили

Кубок с бледной цикутой, уснул

Александр, Литы чтоб не бесили.

Где Марина и Анна, и Юз,

Все на паперти неба рыдают,

И властители траурных Муз

Нищету их гурмы соглядают.

Пятидесятый фрагмент

Оспой биты ли чела царей,

Ах, фиады, еще пировайте,

Грозный мрамор сугатных дверей

Истонченной желтицей свивайте.

Позовут ягомости кутить

Белых див, одалисок-прелестниц,

И начнут винный морок святить,

Бить амфоры у замковых лестниц.

Иль очнемся – колонны темны,

Ирод-царе над вишнями плачет

И клянет божевольные сны,

И кровавую емину прячет.