Яков Есепкин

• «Астеническое состояние традиционной современной русской литературы давно не удивляет литературоведов и критиков, в равной мере страдающих астеническим синдромом. Этот общий упадок интеллектуальных сил воспринимается как норма. Вытесненная из массового сознания гениальная художественность априори не может проникнуть в его тьму, на страже Церберы. Имя автора «Космополиса архаики» осознанно табуировано литературными эфемеридами.»

Г. Белова

Портреты юдиц с вишнями и ядом

Девятый фрагмент

Сколь дворцовые пиры текут

И юдицы отраву лелеют,

Нас в подвалы Чумы совлекут,

Где от ядов оне веселеют.

Будут, будут еще увивать

Мертвой чернию спящих прелестниц

Гои неб и следы замывать

Крови их на винтажиях лестниц.

Всё ланиты царевен белей,

Юн снедает волшебная треба,

И несут фавориткам аллей

Шали темные феи Эреба.

Двадцать пятый фрагмент

Иль чудесные балы вспоем,

Яко дивная ночь премерцает,

Аониды в безумстве своем

Любят нас, Геба сех восклицает.

Славь хотя бы певцов, Одеон,

Разливай золотую отраву,

Юн пьяни, коих алчет неон,

Потакай их веселому нраву.

И к честному столу ниспадут

Бледных ангелей смерти лилеи,

И молчащим букеты дадут –

Из тенет палой вербной аллеи.

Тридцать третий фрагмент

Испоили никейским вином

Бледных царичей, крысы чумные

Вновь о хлебах пищат и рядном

Свиты чресла юдиц ледяные.

Траур носят шаловы, зане

Их тоска и веселье снедают,

К изголовиям льнут хоть во сне

Гробовом и, беснуясь, рыдают.

Цветь и мирра со чел истекут,

Мрамор темный закроет обсиды

Там, где царей меж брамин влекут

И успенные реют сильфиды.

Пятидесятый фрагмент

Боги, боги, сребрите шелка

Юных дев, пленниц темного царства

Привечайте, лазурь высока,

Хватит небам любви и коварства.

Яко пиры шумят и гостей

Не устанут встречать эвмениды,

Из далеких найдем областей –

Мглой и вишнями потчуйтесь, Иды.

Соваянья их будут чернеть,

О власах разлетятся заколки,

И начинут во тьме пламенеть

Мертвых граций незвездные шелки.

Портреты юдиц с воском

Пятый фрагмент

От коньячного пунша бледны

Ворогини и млечные девы,

И Снегурочек тьмой ложесны

Увиенны, и спят Женевьевы.

Лейте хмель в антикварный сумрак,

Золотыя менады, рисуйте

Неб сангины, тще ль феям арак

Налиют, о царевнах пасуйте.

Станут лядвия юдиц гореть,

Будут миррой чела истекаться,

Нам тогда положат умереть,

Им – всеприсно о желти икаться.

Одиннадцатый фрагмент

Вновь откупорим ночь и столы

Антикварные щедро уставим,

Пусть резвятся младые юлы,

Где о вечности мило картавим.

Лона белых прелестниц шелков

Совиет кисея золотая,

Ель горит и чарует альков,

Под холодной макушкою тая.

Аще юдиц нельзя обмануть,

Воском их рамена истекают,

Хоть в пиры забежим, чтоб минуть

Бестий сех, кои нощность алкают.

Двадцать пятый фрагмент

В парфюмерных шкатулках менин

Тает воск и хрустальные свечи,

Ах, бежим ли юдиц именин –

Эльфы их совлекут до Унечи.

Ночи рамники Иды свели

Ядной желтью лилейною, траур

Яко носят одно короли,

Шляйтесь мимо, хмелейте от аур.

Сколь юродным о блестках уснуть

Фри дадут, мглой зальются вагины,

Мы лишь сможем тогда протянуть

Черной нитью царевен сангины.

Пятидесятый фрагмент

Блекнут ярусы хвои, легки

Эльфы темные, дивы белые,

Что и хоры, пеют ангелки,

Но глушат их обручницы злые.

Юдиц пляшущих черной каймой

Соведем ли, зане веселятся,

Пусть белену алкают с Чумой,

О холодных фарфорах мелятся.

Ах, гербовники царствий тлеют,

Оспой битые перси юнеток,

И юдицы меж емин снуют,

Воск лия на серебро монеток.

Яков Есепкин

• Из книги

«Сонник Корделии»

Портреты юдиц с жасмином и алмазами

Седьмой фрагмент

Кущи розовых млечных садов

Фей эфирных манят и юнеток,

Золотых ли им чаять плодов,

Яко в барве серебро монеток.

Лейте мглу, данаиды, вино

Будет крепче нектаров сионских,

На широких централах одно

Мрамор сеней горит елеонских.

Мы явимся к пирам – восплести

Нитью розною царей плеяды

И меж амфор ея овести,

Чтоб всенощно пеяли тийяды.

Девятнадцатый фрагмент

Ищут юдицы белый жасмин

И над всякой горит диадема

О черни, совивает кармин

Золотые решетки Эдема.

Короли в небесех вопиют,

Для шутов млечный тлится гербарий,

Лишь белену оне и пиют,

Холодея от княжеских арий.

Ночь тенет расписали мелки

И язмин ангела оминают,

И всеприсные сени ярки,

Под какими царевны стенают.

Двадцать восьмой фрагмент

Внове пир, внове блещут цвета

Колоннад и флиунтские вои

Держат хлебы, их кровь излита

В кубки мира и ночи сувои.

Царствуй, Геба, искать ли вина

И емин, и свечей поминальных

О чертогах, взыскующих сна

И мерцанья темнот вагинальных.

Аще бледных пасхалов очесть

Фарисеям неможно, при свечах

Мы к юдицам явимся как есть –

Во диаментно-красных истечах.

Сорок второй фрагмент

Восславляйся, диаментный хлеб,

Май чаруй, насыщай белых граций,

Аониды – плавильщицы неб

Вновь пеют, их ли слышит Гораций.

От язминовых кущ мы белы,

Чела наши оне увивают,

Царей ждут всещедрые столы,

Яко десно цари пировают.

Со нагорных дворовий внесут

Феи ночи ранеты златые,

Ангела никого не спасут,

Мнитесь чадом хотя, пресвятые.

Пятидесятый фрагмент

Воск менады в начинье сольют,

Златью темной хлебницы украсят,

И царевен огнем превиют,

И червовые свечи угасят.

Юна всяка небесно жива,

Ан мертвецки пьяны ягомости,

Оглашенны каменам слова,

Ждут царей отравители в гости.

И начнут пиры шумно греметь,

И червица завьется на хлебах,

Чтоб никто днесь не мог и суметь

О бессмертии вспомнить и небах.

Портреты юдиц за столами в пенатах

Пятый фрагмент

Первой лунной богине хвалу

Воздают меловые юнетки,

И садятся к яркому столу,

И в начинье бросают монетки.

Августовское пиршество неб,

Где фиады бледны и княгини,

Сим порфирный вседарствует хлеб,

Им клико наливают богини.

Снов картены парафий темней

И жалка слота мраморных лестниц,

И одне хороводы теней

Шелком чествуют юных прелестниц.

Девятнадцатый фрагмент

Августовские барвой столы

Устилают фиады, вбирайте

Их одесность, младые юлы,

Темновейных юдиц презирайте.

Яко пирствуем, к амфорам несть

Хлеб и маки, гешефты златые,

Мы еще соявимся как есть,

Нас оплачут еще всесвятые.

Иль Господе не видит – снуют

Хоры юдиц меж князей успенных,

И атрамент бессолнечный пьют

Из лафитников мраморно-пенных.

Тридцать пятый фрагмент

Налиются лекифы вином

Золотисто-кобальтовым, красным,

Внове дарствует ангельским сном

Фей Геката, ваяньем прекрасным.

Сень Эдема, тенета олив

Нас чаруют мелованным глянцем,

Жажду пчел и цветов утолив,

Мел решетчатым гасят багрянцем.

И соидут от хорных лепнин

Ягомости с диаментным элем,

Чтоб одесный восторг именин

Загасить пламенеющим хмелем.

Сорок третий фрагмент

Снова чад фарисеи зовут

К воскотечным еминам обрядным,

Яко десно щедрыми слывут,

Халы мажут серебром всеядным.

Ах, пенаты юдольные, мним

Только вас мы, объедков и корок

Зачерствелый атрамент ценим,

Прелияше жасминовый морок.

Кутию соберутся вкушать

На обедах шуты площадные,

И серебром начнут искушать

Их юдицы – от воска хмельные.

Пятидесятый фрагмент

О мраморных столовьях цветки

Августовские нежно темнеют,

Снимем нимбов златых ободки –

Пусть и ярче еще пламенеют.

Иль найдем к винодержным столам,

Иль зеницами вкусим емины,

Мы угодны хотя ангелам,

Цветью этой прелившим кармины.

И дадут бойным столпникам неб,

Млечным гоям, в рядно совиенным,

Тусклой миррой истекшийся хлеб

И эфир, чтоб всецвесть убиенным.

Яков Есепкин

• Из книги

«Сонник Корделии»

Портреты юдиц в зефирном сумраке

Седьмой фрагмент

Именитства у томных менин,

Славят ангелы их надэфирность,

Ах, летучий восторг именин,

Кринолинов и шелков зефирность.

На фамильных часах майский сон,

Юность вечная, райская нега,

Озлачают Парис иль Ясон

Дев – белее цветущего снега.

И о розовых блещет власех

Гребней мел истонченней оклада,

И под шелками розовниц сех

Лядвий белых томится охлада.

Девятнадцатый фрагмент

Цветь нисана в пурпуре виньет,

Разлиется атрамент чудесный,

Се пылают смарагды тенет

И свивается морок одесный.

Толпы шумные, феи цветов,

Не урочество ль это благое,

Яко царей несут без щитов,

Тще рыдать о еллине и гое.

Се и мы, се и мы восстоим

С бутоньерками ломких жасминов,

И пасхалы юдоли таим,

Задыхаясь меж темных карминов.

Двадцать восьмой фрагмент

Полны амфоры ядом хмельным,

Изумрудной отравою мая,

Вдов чаруют огнем ледяным

Ягомости, свечницы взнимая.

Фей Господе к нагорным столам

Огласил, будет пир их всехрамен,

Будет мниться Его ангелам

Нощно мраморность лядвий и рамен.

Иль дадут воям огненных неб

Кубки с темной беленою Литы,

Где в пурпурный виньеточный хлеб

Кровь и слезы младенцев прелиты.

Сорок третий фрагмент

Наднебесный атрамент мелков

Опочивших царевен белее,

Чаровниц сотемняет альков,

Нимф прекрасней оне и милее.

Выжмем в кубки холодную цветь

Алавастровых лилий, зерцайте,

Феи неб, вам еще огневеть

С георгинами, нощно мерцайте.

Иль Господе на смерти косу

Заплетет волошковый букетик,

Чтоб убойную эту росу

Источал всякий мраморный цветик.

Пятидесятый фрагмент

Чресла граций меловых шелка

В бельэтажах легко увивают,

Царской оперы столь высока,

Нимфы хоры ея закрывают.

И цветочные вина фиад

Ароматом дивят неботечным,

И лилейный огонь колоннад

Перманентом чаруется млечным.

Ах, и нам темно-огненный эль

Феи смерти несут, каравая

Бледность ядом гасяше и хмель

Изумрудный со усн преливая.

Портреты юдиц с лекифами и миррой

Восьмой фрагмент

Яд в лекифы холодные, цветь

С маслом розовым феи сливают,

Аще вольно теням огневеть,

Где избранники неб пировают.

Се, Господе, пиры не Твое,

Мглу цветочную пьют ягомости,

Навили шелком тьмы остие

Идам, се не игральные ль кости.

Станут млечные принты вести

Белошвейки, закажут араков,

И дадут ко столам поднести

Гоям имберлэх – черный от маков.

Шестнадцатый фрагмент

Благодатный нисан, воспевай

Сени яркие, хором цветущий,

Пусть ломит столы неб каравай,

Это огнь, крышу мира плетущий.

Соточимся из тягостной мглы,

Роз букетники цветом одарим,

Внове черные розы белы,

Мы ль одесно еще государим.

И увидит Господе – вино

Кровью чад прелиется невинной,

И пылают хлебницы темно

В белорозной сени домовинной.

Двадцать седьмой фрагмент

Суе плакать, Господе, взывать

Ко Твоем ангелкам-гувернерам,

Так и будемся вновь пировать,

Лити пунш на крови милым ёрам.

Весел смертник небесный иль гой,

Нам юродные бляди устелят

Путь лилеями, цели благой

Нет одно, тще хламиды и белят.

Узришь нас в серной мгле – не тяни,

Юдиц шли, яко агнецы лишни,

Чтоб смеялись о ветхой терни,

Соядя переспелые вишни.

Двадцать девятый фрагмент

Славь, Белькампо, парафии тьмы,

Зла цветы и лафитники неба,

Обводи золотые каймы

Меж столовий, где царствует Геба.

Туне ль ангели нив сорвались

Вниз и дале, их Пан обольщает,

Аониды вчистую спились,

Одеон эту вольность прощает.

Лишь владыки одесно и пьют

Мглу белен в несомерных цветницах,

И червовые розы тлеют

О диаментных наших зеницах.

Пятидесятый фрагмент

Пудрой оспу юдицы сведут,

Лбы ветхим перманентом совеют,

Хороводы, мелясь, заведут

В тьме аллей, тще ль оне багровеют.

Плачь, Кармина, лекифы полны

Днесь галатским серебром и ядом,

Жарко золото – мы холодны,

Вдов смешим диаментным нарядом.

О царях тост поднимем за сех

Шлифовальщиц белены алмазной,

И на рдеющих тускло власех

Их вскипит хладность мирры образной.

Яков Есепкин

• Из книги

«Сонник Корделии»

Портреты юдиц в истечном кармине

Четырнадцатый фрагмент

Именины, Урания, пой

Звездочетов, к балам оглашенных,

Им дарит ли великий слепой

Одиссею и жен совершенных.

Ах, фиады, лелейте шелка

Сребровласых небесных гризеток,

Хмель пусть бродит, какая тоска

Истемнит млечный холод розеток.

Пусть юдицы, хотя захмелясь,

Огнь жасминовый видят и свечи

Именитств, и беленой мелясь,

Чернь лиют в белорозные течи.

Девятнадцатый фрагмент

Сад надежд и мечтаний благих,

Мы в альтанках твоех каменеем,

Из фарфорниц пием дорогих

И молчим, и темно пламенеем.

Цвет гранатовый Тийя со неб

Расточит, огнь жасминов зерцая,

Чтоб цветочный виющийся хлеб

Пели девы, юдоль восклицая.

Им ли зреть над туманной смугой,

Как, виясь, у цариц на помине

Эллин мертвый иль мраморный гой

Задохнется в истечном кармине.

Двадцать четвертый фрагмент

Август негою цвети манит

Фей ночных и огонь расточает,

Кто и был на миру именит,

Пусть холодных цариц обольщает.

Будут алые розы полоть

Сонмы юн, увитые шелками,

Руки нежные будут колоть,

Оды горние петь с ангелками.

И велебные девы рекут,

Сколь безвинны убойные чада,

И по нашим перстам истекут

Алый воск и златая охлада.

Тридцать восьмой фрагмент

Полн лавастр золоченый вином,

Бледны гостии всенощных пиров,

Князи ночи о цвете ином,

Сами ль мы во тенетах ампиров.

Несть богиням лекифы, оне

Аще мирру и яды алкают,

Перси их на ущербной Луне

Смирной тусклых вязниц истекают.

Будет Господе хладную цветь

Млечной краской сводить, вопияше

К ангелам, и начнет огневеть

Мгла белен в алавастровой чаше.

Пятидесятый фрагмент

Вновь скульптурницы ночи белы,

Эвмениды в альбомы юнеток

Заточают литании мглы,

Рифмы яд и серебро монеток.

Гости пирствуют шумно, звучат

Фей тостовники, хор их не срамен,

Ягомости во хмеле кричат,

Девы бавятся течностью рамен.

Иль очнемся – атрамент плывет,

Жжет фарфор блеск мелово-карминный,

И лиется вишневый исцвет

На диаментный хлеб именинный.

Портреты юдиц в кровавом исцвете

Второй фрагмент

Август пламенный веерам тьмы

Нисходящей дарует сиянье,

Геспериды внимают холмы

И оливы, и яблок ваянье.

Перси бледных юнеток в шелках,

Золоченых пожаром высоким,

Где и цвесть, на каких облаках

Феям ангельских неб милооким.

Ах, Господе, мы сами темны,

Хлеб с вином и эклеры не чаем,

И белых фавориток Луны

Во кровавый исцвет облачаем.

Двенадцатый фрагмент

Лейте в келихи воск цветников,

Золотые менады, сливайте

Пунш на хлебы, небесный альков

Благодатен, еще пировайте.

Увиют елеонской армой

Нас чудесные феи, обедать

Зазовут ли и с Гебой самой –

Емин щедрых всецарских отведать.

Выпьем цветность и мирру, со роз

Ягомостям сплетут Моргианы

Плети алые, царствия Оз

К гоям тьмы насылая морганы.

Двадцать восьмой фрагмент

Именинников август поит

Звездной терпкостью, нежным араком,

Всяк чудесен высокий пиит

И обвенчан с холодным сумраком.

Небовейная Эрса, балуй

Агнцев млечных убойной росою,

Их серебром пои аллилуй

И храни пред лядащей косою.

Нет печальней веселости Ид,

Виждь – смеются оне и зерцают

Нас о красных шелках аонид,

И карминовый яд восклицают.

Тридцать первый фрагмент

От нагорных столов к юровым

Феи смерти всещедро хлебницы

Неб соносят в усладу живым,

О венечье пеют балевницы.

С черной мятою кремы взвиты

Над пирожными белыми, торты

Именинные мглой прелиты,

Аще пить – до разрыва аорты.

Се юдоль, се ея терема,

Цвети роскошь, юнеток влекущей,

Где точится гнилая хурма

Из виньеточной антики сущей.

Пятидесятый фрагмент

Пировают в асийских садах

Феи неб, весело пировают,

О злаченых темнятся плодах,

Благолепые вишни срывают.

Се, Господь, основные цвета

Для успения – желтый и красный,

Суе ль тусклая кровь излита,

Нам атрамент лишь мнится прекрасный.

На пиру нас звали умереть,

Днесь червицу алкают святые,

И лиется вишневая мреть

На истечья емин всезлатые.