Я и русский - не Фрол. Я и немец - не Ханс.
По борделям ищу свой потерянный шанс.
И мне шепчет КатрИн, щекоча мой живот -
Мол, и франк уж не франк, да и доллар не тот.

Я и в доме - не хан. Я и в банде - не босс.

Я и в будке убогой - не вшивый барбос.

Достаю из своих нешироких штанин

Ту одну из, непройденных ею, вершин.

Я и чукча - не в цель. Я и негр - не в масть.

Я влетаю в мечту, не мечтая упасть.

Бьюсь о мякоть грудЕй и пытаюсь понять,

Почему же со мной спит не всякая блядь?

Я - и сахар с халвой. Я - и хрен с чесноком.

Я и Фреда читал. С Камасутрой знаком.

Почему же не всякая? - Слышишь, Катрин...

А Катрин молча мнёт левый мой мандарин.

Я в России - Иван. Я во Франции - Жак.

А в постели вообще - комсомольский важак.

Или нет у меня ни достоинств, ни рук?

Или нечем ласкать этих розовых сук?

Не понять мне, увы, многих западных баб.

Будь я - спелый банан. Будь я - дёнер кебаб...

А Катрин уж и там...а Катрин уж и тут...

И фонтаны журчат...И каштаны цветут.

Ты меня,как морковку-на мелкую тёрку,
Как оторванный лист судовОго журнала...
Я сбежал от тебя на Мальорку,Мальорку,
На пространство под пальмами Эль Аренала.

Ты меня называла собакой чухонца.
И в постели достал меня ритммм Аллегро.
Пусть я чёрный,как ночь,от палящего солнца...
ВОТ тебе-средний палец сбежавшего негра!

Забирай и МонЕ,и компьютер впридачу.
Вой,как скрипка Амати в набитом трамвае...
По тебе не грущу.По тебе я не плачу.
Преклоняюсь,как идолу-Пальме дэ Пайе.

Оля-ля!Оля-ля!Пусть испанское эхо
Донесётся до вашего снежного края...
Здесь Киркоров тонул.Здесь рыбачила Пьеха.
В неглиже загорала Максимовна Рая.

В Балеарском гробу видел трЕндовый стиль я.
Одеваюсь а ля тольковыплывший Крузо...
И вторая,блин,Родина-мать,Кан Пастилья
МалосОлит моё волосатое пузо.

Ты его не умоляла,
На коленях не стояла
И остаться не просила.
Просто, молча отпустила.

В тишине пустого дома
Выпила немного рома,
А потом ещё немного
За себя, за дом, за бога.

За любовь ты пить не стала.
На кровать легко упала,
И уж там отяжелело
Всё в тебе - душа и тело.

Так, прикованной к кровати,
Ты рыдала на закате,
Жизнь кляня и ту, и эту...
А уснула лишь к рассвету...

Утром он вернулся снова.
Молча, не сказав ни слова,
Опустился на колени
И раскаялся в измене.

Беззащитная, нагая
И такая дорогая
На кровати ты лежала
И молчала, и молчала.

Он, твои целуя плечи,
Всё шептал про страсть, про свечи,
Про рассветы и закаты...
Но, увы...была мертва ты.

Плачь, берёза, пусть
Сок течёт в стаканчик.
Ты надела в грусть
Белый сарафанчик.

Ты, все говорят,
Не стройнее вязов.
Пусть, но твой наряд
Соткан из алмазов.

Это не смола
На стволе берёзы.
Ты боялась зла,
Ты роняла слёзы.

Был когда-то грач
На берёзы падким.
Плачь, родная, плачь
Соком сладким-сладким.

Сок былых невзгод
Перешёл в осадок.
Я сейчас не тот,
Я не зол, не пАдок.

Ты поплачь, поплачь
На мои колени.
Я не твой палач,
Я - твой раб и пленник.

Только ты одна
Боль мою гасила,
Ты мне, как жена,
Верность сохранила.

Слёзы у тебя
Слаще поцелуя.
Ты жила, любя,
Ты жила, тоскуя.

Ветви вниз клоня,
Соком угощала.
Ты за всё меня
И всегда прощала.
***

Не берёзами и не клёнами
Любовался я в предапрелии,
А глазами серо-зелёными
И губами юной Офелии.

Может, звали её не Офелия,
А по-нашему, Верой иль Танею,
Только что-то огня метели я
Захотел вдруг весною раннею.

Захотел я средь снега, холода
Всё допеть из, мной не допетого.
Будет зелено, будет молодо,
Но пока не нужно мне этого.

А у девочки в то свидание
Было сердце меж льдом и каменем.
Чем прочнее лёд, тем желаннее
Растопить его ярким пламенем.

И понёсся галопом бешенным
По сугробам души Офелии,
По мечтам её неутешенным
Своей нежностью я в предапрелии.

А она ответила сдачею
На моё, столь страстное, рвение -
Стала любящей вдруг и горячею,
И растаяла в то же мгновение...

Да, была она гордой, белою,
И, в хорошем смысле - не дурочкой...
Жаль, что звали её не Беллою,
А по-нашему звали - Снегурочкой.

Я приемлю твоё обаяние
Неказистое и отрешённое.
За тебя, под алмазов сияние
Пью вино аметисто-крюшонное.

Пью ,,Бордо,, спешно взбитое с розами,
Словно сливки с ванилью усталою
И с постельными метаморфозами,
И с зарницею алою-алою.

Пью за Сену твою, камнем сжатую,
За большое, нырнуть в неё, рвение.
Пью за чью-то бесстыжую стАтую
И за Эйфеля стихотворение...

Ты приемлешь мои оправдания
От кольца до последней неверности.
Жизнь: Норвегия, Швеция, Дания -
Скандинавия в снежной трёхмерности.

Среди Лувра немого звучания,
В застекольных тонах фараоновых
Принц Альберт нас берёг от венчания
Двух созвездий холодных, неоновых.

Доберёг...Мы приемлем библейские
То ли заповеди, то ль пророчества.
И ведут нас поля Елисейские
В пресвятую страну одиночества.

Ты в ,,Конкордии,,...Я там, где вОроны -
У облезлостей мрачной Бастилии.
Разлетелись по разные стороны
Два осколка французской идилии.

На платье голубом - сиянье абажура,
А за окном опять запели соловьи.
На девочку мою вы не смотрите хмуро,
Она всего лишь год без дома, без любви.

Пусть брызжет блеск волос фантанчиком из бАнта,
Пусть юная душа не топлена в вине.
Она не мотылёк, не дочка эммигранта,
Она - последний шанс, судьбою данный мне.

Не молод я. Увы, мне не прожить двух жизней.
Ну а одну, свою, я осушу до дна.
Поверьте, господа, других я не капризней -
Про это скажут вам кресты и ордена.

Мечтали, господа, мы жизнь прожить отменно,
Чтоб золото рекой и манна с потолка.
Какая к чёрту жизнь! Река с названьем Сена -
Вот место для солдат Дроздовского полка.

Мы потеряли всё от Дона до Урала,
Я тоже, как и вы, о стену бился лбом.
А девочка моя, смотрите, задремала -
Сияние любви на платье голубом.

Меня связала с ней тоска и ностальгия,
И, полные огня, слова её - Ты знай:
Пускай не встретит нас объятьями Россия.
Но лучше ад родной, чем чужеземный рай!

Из клетки золотой я выпускаю птицу.
Рискующий летать рискует и упасть.
Мы с девочкой моей пройдём через границу.
А если не пройдём...на то и божья власть.

Прощайте, господа! Я знаю: пуля - дура.
И смертью никого из нас не удивишь.
На платье голубом сиянье абажура
Дороже мне, чем весь блистательный Париж!

Прошлась по всей ветке...Еще раз прогулялась...

Сразу вся дневная суета отлетела...Стало легко и удивительно на душе.

Послушала прекрасные романсы... Налила белое сухое Шардоне в бокал...(кстати мое любимое)

Посидела... Вдруг подумалось, что у меня завтра День ...н-да...моложе увы не становлюсь.

Плевать.. Ну их. морщинки - когда есть возможность КАЖДЫЙ ДЕНЬ выпивать до самого донышка...

Спасибо, мой друг, за подаренное настроение

С Днём Рождения, девчонка

СПБ!!! ЛЮ!!!

Пусть я падаю ниц

Пред дыханьем беды.

Пусть ищу средь страниц

Поцелуев следы.

Пусть в тоске изнемог

Я в далёком краю.

Пусть я у твоих ног

На коленях стою.

Пусть молчишь ты. Так что ж?

Есть в молчании суть.

Пусть невидимый нож

Ты вонзаешь мне в грудь.

Пусть стихи мои ты

Все в камине сожгла.

Пусть осколком мечты

Для меня ты была...

Ты прощания весть

Достаёшь из огня.

Пусть хоть что-то, но есть

У тебя от меня.

1999

Пусть хоть что-то, но есть

У тебя от меня....

Прямо за душу схватило...

Чем становлюсь старше, тем больше хочется - ну хоть маленькую частичку себя оставить после...

Спасибо!

Вот самая шедевральная ветка на германке!

Напавший на тебя, сошедший с неба лист
Ни в чём не виноват. Не мучь его за зря.
Он, как бродяга, прост и, как вино, игрист,
И с ним ещё мильярд снежинок ноября.

А книга жадно пьёт тепло твоих колен.
А лавочке сейчас вообще не до манер.
А в книге, между строк, Курагину Элен
Из сердца гонит прочь хмельной Безухов Пьер.

Как этот вечер тих! Как этот вечер нем!
Лишь позади, средь лип, шуршание ручья.
И нет былой любви. И нет былых проблем.
И он уже ничей. И ты уже ничья................

Остыл на листьях плащ. Остыл в кровИ коньяк.
Разбитое стекло целует циферблат...
Напавший на тебя, ноябрьский маньяк
Ни в чём не виноват. Ни в чём не виноват.

Нет винтовки, нет коня,
Нет подруги у меня.
Я, как клёны и берёзы,
Жду весеннего огня.

Над моею головой
КрУжит снег полуживой.
А вокруг меня - могилы,
Да надрывный волчий вой.

Был и я, как волк, матёр.
Бог во мне матёрость стёр,
Наградил меня конвоем
Из отчаянных сестёр.

И теперь день ото дня
Дышат холодом в меня -
Грусть, печаль, тоска, разлука -
Моя новая родня.

Лишь берёзы гордый стан -
Моя Библия, Коран.
Лишь вина стакан гранёный -
Элексир от старых ран.

Пью, чтоб средь хмельного сна
Душу тронула весна.
В этом деле не указчик
Мне ни Бог, ни Сатана.

Сердце плещется в вине.
А в бутылочке, на дне -
Грусть, печаль, тоска, разлука
Забывают обо мне.

Над шатром кружится снег.
А какой-то человек
Лёг на снежную перину
И уснул на целый век.

Он отрёкся от всего,
И от Бога самогО...
Только клёны и берёзы
В ночь оплакали его.

Дружище,

твой талант не имеет границ!!!!

Крючками своих рифм цепляешь людей за души и уже они - твои пленники...

Закажи мне усталость на ужин. Мне нужен
Полусон...Полубред...Отключенье от мира.
Три часа до ночных репетиций Шекспира.
Где там вечный пиит? Кто там Богом простужен?

Закажи мне кровавые тучи...Покруче
Кипятка из глазниц вытекающей влаги.
Это только закат. Акварель на бумаге.
Иль не жить нам легко, широко и везуче.

Закажи мне тебя иль на плаху...иль на ху...
В томном взгляде - желанье быть к клёну привитой.
Ты ведь рвёшься из блузки на бал Маргаритой,
А не штопать Есенину с ситца рубаху.

Видишь букв сплетенья чуть выше? Как мы же
Непонятны они для большого поэта.
Полусон...Полубред...И бездарно-бесстыже...
Просто выпьем, давай, за бесстыжее это!