Стихи.
Рождены в безбожии,
выросли в цепях.
За грехи за прошлые
нас терзает страх.
Не отмыть ни вымолить,
да и как теперь?..
Хоть и не закрыта нам
к Богу дверь...
Попросил прощения?
Он простил!
Но в душе смятение
и нет сил.
Ты мольбами к Господу
не части.
Ты сначало прошлое
сам прости...
Серые следы на сером снегу
Сбитые с камней имена
Я много лет был в долгу
Мне забыли сказать,
Что долг заплачен сполна
Пахнет застарелой бедой
Солнцу не пробиться в глубину этих глаз
Теперь мне все равно,
Что спрятано под темной водой
Едва ли я вернусь сюда еще один раз.
Есть одно слово,
Которое сложно сказать
Но скажи его раз, и железная клетка пуста
Останется ночь, останется снежная степь
Молчащее небо и северная звезда
И кажется, что там впереди
Что-то непременно для нас
Но сколько ни идешь,
Отсюда никуда не уйти
Едва ли я вернусь сюда еще один раз.
Над скудной землей бешено кричит воронье
Над ними синева, но они никуда не взлетят
У каждого судьба, у каждого что-то свое,
Они
не выйдут из клетки,
Потому что они не хотят
И если выбить двери плечом
Все выстроится снова за час
Сколько ни кричи
Пустота в пустоту ни о чем
Есть повод прийти сюда еще один раз.
БГ. Ещё Один Раз
Что будет сниться мне, когда оркестр небесный
возьмет последний звук и прекратит играть....
Нерукотворный мир, пленительный и тесный,
я так тебя люблю, что страшно умирать.
Ты вычеркнул меня из списка лиц полезных
и вытеснил давно из всех очередей.
С тех пор и вижу то, что называют бездной,
когда гляжу в глаза животных и людей.
Надломлено перо и пальцы онемели,
но я пишу к тебе и коротаю ночь.
Я так тебя люблю, что Свет в конце тоннеля
не обещает мне страх смерти превозмочь.
Марина ГЕРШЕНОВИЧ.
Дюссельдорф.
Идеалистическое
« -- Здравствуй, Бог.
-- Здравствуй, Бах.»
День застыл в неудобной позе
наподобие паралитика.
В героиновом невменозе
пилит Баха «Апокалиптика».
Бах хрипит, вопит, вырывается –
ничего у него не выйдет.
«И у вас, alas» -- отзывается.
Прав, наверно: он дальше видит.
Частью тою, неподотчетною
пилам, вилам, виолончелям,
он, наверное, видит: четкие
жизней линии рвутся к целям.
Стрелки, спрыгнув с полотен Поллока,
рвут на части штабную карту.
Он читает их сверху, с облака,
Виртуозней Буонапарта.
Смысла тайного траектории
проступают легко и внятно,
как пунктиры судеб, которые
принимают внизу за пятна.
…Добивая стакан с кониною,
на границе зимы и лета,
я улыбкою беспричинною
улыбаюсь картинке этой:
пусть не я, пусть другой, хоть кто-то да
слышит в скрежете
из колонок
медный проигрыш мельниц Господа,
горний гром Его шестеренок;
не моё, так иное зрение
приласкают такие виды,
где в цепочку вкуются звеньями
наши подлости и обиды!
…Полно, хватит. Все это чепуха,
утешенье для одиночек.
Жизнь похожа на тесты Роршаха –
каждый видит в них то, что хочет:
жопу с ручкой, мадонну с сиськами,
Барселону, Москву, Манаос…
но бессмысленно, право, смыслами
населять первородный хаос.
Никакого нет откровения,
высшей воли, всевышней длани
в этих сгустках и затемнениях,
точках, чёрточках, хмари, дряни.
Чтобы верить, что видишь линию
в кляксах боли, стыда и страха,
надо быть, хоть и трудно, минимум
Богом. Или, скорее, Бахом.
18.03.2007
Александр ГАРРОС
(1975 - 2017)
Если все в человеке нравится,
Даже явная несуразица –
С ним легко и молчать и ссориться,
Если мнения вдруг не сходятся.
Без стесненья можно расплакаться –
Он с эмоцией этой справится,
От души погрустить до донышка,
А на утро быть ясным солнышком.
С ним все сложное просто сложится,
А учить – никого не хочется.
НП
Я хочу кое что обьяснить, хотя многие наверняка и так догадались. Не все мои стихи автобиографичны. Это мои истории и истории близких мне людей.
Например стихотворение про одиночество я написала, познакомившись с одним замечательным человеком. Он вырос в детском доме в Германии. При церкви. Его очень много раз вырывали из привычной среды и от знакомых людей и переводили неожиданно в др. дет. дом. Восемь раз только за первые шесть лет его жизни. Его родителям он был не нужен. Мать нашла нового мужчину и тот не хотел её детей. А отец, очень состоятельный человек, хотел жить только для себя и пять детей оказались в дет. домах. Их разделили. Девочек быстро пристроили в пфлегефамилии, где за ними неплохо ухаживали, но не любили. Самого младшего, ещё младенца с очень тяжёлой инвалидностью, отдали в пфлегехайм для инвалидов. Двое мальчиков попали в разные дет. дома.
Уже почти взрослые дети встретились и познакомились на кладбище, когда умерла мать. С девочками контакт не очень хорошо получился. А вот два брата подружились и попытались стать друг для друга семьёй на целых два года. Пока не случилась трагедия. Старший брат погиб в автокатастрофе. А младший навсегда перестал доверять людям и подпускать кого-то к себе близко. Сейчас ему за 50. Он один. От одиночества у него случаются нервные срывы, он стал инвалидом и у него отнимаются ноги. Ему трудно ходить, иногда просто невозможно. И у него боли. Он боится смерти, одиночества, воспоминаний и людей. Он один даже тогда, когда рядом с ним много знакомых ему людей. У него много цветов. Он с ними разговаривает. В душе он остался в том возрасте, когда произошла психологическая травма. Он не умственно отсталый, он взрослый ребёнок. Наивный, чистый, некорыстный, готовый всем помогать, с абсолютно нестандартным мышлением, взглядами и внешностью. Он так спокойно рассказывал, как и до какого года детей избивали в дет. домах. Потом избиения запретили. Но появились медикаменты. Ему давали успокоительные капли и запирали в комнате. На день, два, три... Рассказывал, как их насильно кормили. А, если ребёнка вырвало, он сначало должен был всё за собой убрать и помыть, а потом его наказывали. Но он любил этих воспитательниц в чёрном. А ему просто некого было больше любить.
А теперь он один. Один до такой степени, что кровь в жилах стынет. Это очень трудно представить, потому что редко встретишь человека до такой степени одинокого. У других есть хоть тёплые воспоминания о их родственниках, родителях, друзьях. У него нет даже этого. Вообще почти ничего. Только одиночество.
Убойной силы стихотворение. Меня, как взрывной волной, встряхнуло. Феноменально просто.
Здесь об авторе.
https://meduza.io/feature/2017/04/06/pamyati-aleksandra-ga...
И у него боли. Он боится смерти, одиночества, воспоминаний и людей. Он один даже тогда, когда рядом с ним много знакомых ему людей. У него много цветов. Он с ними разговаривает. В душе он остался в том возрасте.....
Вселенная горит. Агония огня
рождает сонмы солнц и бешенство небес.
Я думал: ну и что ж. Решают без меня.
Я тихий вскрик во мгле. Я пепел, я исчез.
Сородичи рычат и гадят на цветы,
кругом утробный гул и обезьяний смех.
Кому какая блажь, что сгинем я и ты?
На чем испечь пирог соединенья всех,
Когда и у святых нет власти над собой?
Непостижима жизнь, неумолима смерть,
а искру над костром, что мы зовем судьбой,
нельзя ни уловить, ни даже рассмотреть..
Владимир ЛЕВИ
Werde der du bist.
Гёте
Когда тебе придётся туго,
Найдёшь и сто рублей и друга.
Себя найти куда трудней,
Чем друга или сто рублей.
Ты вывернешься наизнанку,
Себя обшаришь спозаранку,
В одно смешаешь явь и сны,
Увидишь мир со стороны.
И всё и всех найдёшь в порядке.
А ты - как ряженый на святки -
Играешь в прятки сам с собой,
С твоим искусством и судьбой.
В чужом костюме ходит Гамлет
И кое-что про что-то мямлит, -
Он хочет Моиси играть,
А не врагов отца карать.
Из миллиона вероятий
Тебе одно придётся кстати,
Но не
даётся, как назло
Твоё заветное число.
Загородил полнеба гений,
Не по тебе его ступени,
Но даже под его стопой
Ты должен стать самим собой.
Найдёшь и у пророка слово,
Но слово лучше у немого,
И ярче краска у слепца,
Когда отыскан угол зренья
И ты при вспышке озаренья
Собой угадан до конца.
1957
Арсений Тарковский
В белой мгле ледяных высот
я искал себя, с фонарем и без;
но нашёл только лёд и лёд,
неподвижный хлад, точно взгляд небес.
Видел я отражённый луч,
ото льда летящий назад к звезде,
видел тьму облаков и туч...
Но себя, увы, не нашёл нигде.
В тёплый мрак океанских вод
я проник затем, не сомкнув ресниц.
Там, дивясь, созерцал полёт
узкокрылых рыб - точно бывших птиц.
Слышал смех голубых наяд,
тяжело звучащий в глухой воде,
видел прах боевых армад...
Но себя, увы, не нашёл нигде.
В недра, вниз, в глубину, под спуд -
я пробрался, но обнаружил там
только склад
разноцветных руд,
нитевидный блеск, молибден, вольфрам.
Встретил глину, песок, гранит,
но себя опять не нашёл нигде.
Словно я - неизвестный вид,
словно нет меня ни в какой среде...
И тогда, предоставив сну
продолжать всё то, что и было сном,
я раскрыл наугад одну
из старинных книг, иностранный том.
Не вникая - какой тут прок,
что за том в руках и о чём глава,
взял я первые буквы строк
и, сложивши их, получил слова.
Был в словах заключён приказ,
я тебе его пропою сейчас:
"Find yourself in а looking-glass,
in а looking-glass, in а looking-glass".
Михаил Щербаков (Из раннего)
1991
Заглянул в него – отражение
Не моё совсем – на другой стороне,
Все до этого – искривление,
И в том правды нет – я лишь лгал себе.
Без дыхания сердце замерло-
Не хотел себя я нигде найти,
Вдруг – биение пульса слабое ,
Осознание – первый шаг в пути.
Я здесь, я не ушёл, я у порога,
Где черепица крыш и свет окон,
Там, где чиста осенняя дорога,
Где ждёт в листве потерянный дракон,
Где в ноябре так низки облака,
И чай горяч и вечер будет долог,
Глаза в глаза глядят издалека
И мягкий свет дробит слезы осколок.
(c) Фавн.
Харбургские миниатюры.
2006
Мчись над волной смелый,
Парусник мой белый,
Над головой шалой
Светится Марс алый,
Лево руля, Ларсен,
Может быть, с Марса,
Может быть, я пришлый
И на Земле лишний,
Может быть, я вечный,
Может, мой путь Млечный,
Мне на пути этом
Края конца нету,
Остров ли там мысли,
Племя ль чужой крови,
Иль это тень мысли
О дорогом крове,
Иль это мой облик,
Иль это мой отблеск
В шуме ветвей древа,
В песне твоей, дева,
Иль от тебя это
Ночь меня прочь гонит,
Иль в глубине где-то
Черт водяной стонет,
Он днища судам моет,
Всех на себе носит,
А по ночам воет -
Душу мою просит,
Я людям отдам сушу,
Я небо отдам Богу,
Я черту отдам Душу -
Их у
меня много,
И, словно дурной признак,
Явится призрак
В шуме ветвей древа,
В песне твоей дева,
Зря ты глаза прячешь,
Зря мне покой прочешь,
Знаю о чем плачешь -
Сердце забрать хочешь,
Ну, что ж, запирай дверцы,
Но помни: ведь я с Марса,
Что ж, забирай сердце,
Но их у меня масса,
И каждое мне мило,
И в каждом из них сила,
И знамя моей воли,
И пламя моей боли,
Но это не мой облик,
Это лишь мой отблеск,
В шуме ветвей древа,
В песне твоей дева.
Михаил Щербаков
(Ранний)
И великолепная пародия Анны и Владимира Цукановых (Киев)
"Лево руля, Ларсон
Может быть, я - Карлсон
Может быть, Карл Марксон
Или вообще с Марса
Может быть я - пришлый,
Может быть, я - ушлый,
Может, с утра - Пришвин
А по ночам - Пушкин
Может быть, я - Надсон
Может быть, я - Ибсен
Может быть, я с факса
Может быть, из гипса...
Зря ты глаза прячешь,
Срочно врачам звонишь
Зря обо мне плачешь,
Ты на меня гонишь...
Ведь это немой оттиск
Это глухой отблеск
Это слепой образ
Это такой возраст
И не твое дело,
Где меня черт носит
Парусник мой белый
Шалой волны просит
Лево руля, право
Это мое право.
Право руля, лево
Не голоси, дева
Не призывай Бога
Их у меня много
Зря ты твердишь "Боже!"
Я ведь и Бог тоже... "