Была в Москве на книжной выставке, которая прошла в начале июня аж на Красной площади.

Купила по случаю книгу "Дело пернатых" неизвестного автора. Почему? Отвечу: зацепила обложка

и аннотация. Потом в метро проехала свою остановку. А проглотила весь текст за 2 дня. Пока

еще не переварила: что это - чернуха, компромат на святые для нас имена - Горького, Есенина, Чехова и

т.д. по алфавиту - или горькая правда. Кто такой этот автор Пиманов? Кто что-нибудь слышал, читал?

Хочется поделиться своими впечатлениями.

еще не переварила: что это - чернуха, компромат на святые для нас имена - Горького, Есенина, Чехова и т.д. по алфавиту - или горькая правда.

А что Вас так возбудило? Писатель - он живой человек. Со всеми достоинствами и грехами.

Так кто же спорит!? Живой человек, но на таких вот зачастую начинают молиться,

вставлять их в общественный иконостас. А они со своими слабостями, ошибками и грехами

ведут человечество прямо в овраг... Вот о чем, собственно, звук в этой книге. Автор не спорит,

что это, так сказать, лучшие литераторы и т.д. Но говорит, что из этих вот "пернатых" нельзя сотворять

- себе на погибель - кумиров...

Я, кстати, толком не знаю: можно ли здесь сделать ссылку на эту книгу?

Я ее обнаружила в интернете, на сайте издательства, которое ее выпускало ограниченным тиражом.

Проясните, пж-ста, этот вопрос.

Но говорит, что из этих вот "пернатых" нельзя сотворять

- себе на погибель - кумиров...

Вы о чем, собственно? При советской власти - да, делали из писателей кумиров с политическим оттенком. После краха советской власти это перестало иметь место.

А как же новый нобелевский лауреат, не могу сейчас вспомнить фамилию дамы из Белоруссии, которую новоявленные либералы вставили в иконостас? И масса других рангом помельче, которых возвеличивают непомерно только за то что они из лагеря оппозиции - против патриотов,

которых объявляют "черносотенцами", "фашистами", "русским быдлом" и т.д. Эти, так называемые, литераторы тоже примеривают на себя тогу

прорицателей, властителей судеб, "честью и совестью", хотя не отказываются от чужого бобла...

Я, кстати, толком не знаю: можно ли здесь сделать ссылку на эту книгу?Я ее обнаружила в интернете, на сайте издательства, которое ее выпускало ограниченным тиражом.Проясните, пж-ста, этот вопрос.

Чтобы что? Купить или скачать бесплатно? Если скачать бесплатно, то почему бы нет? А вот если купить, то это может расцениваться как коммерческая реклама. Кстати, я бы скачала, если есть такая возможность и, когда прочту, прокомментирую.

Вот даю ссылку на эту книгу.

Причем, не надо ничего покупать.

Ее выпустила провинциальное издательство

https://ridero.ru/books/delo_pernatykh/

Вот дожидаюсь, когда кто-то откликнется. С горьковым-Пешковым понятно, а вот с Блоком, Есениным и Набоковым, может, в этой книге перебор?..

Хотя факты упрямая вещь, точнее здесь не факты, а больше впечатлений современников, которые видели подноготную метров нашей культуры.

"Благородный человек выявляет лучшие стороны других и не подчеркивает дурных. Низкий поступает обратно".

"Благородный тянется кверху, низкий устремляется вниз".

"Когда великие облики доходят до вас из глубокой древности, они воспринимаются как-то особенно легко. Даже облекаясь в мифы и легенды, они становятся легко убедительными. За завесою времени - все возможно. Писатели и художники всех веков будут посвящать этим далеким обликам свои лучшие вдохновения. Целые поколения будут вдохновительно водимы этими далекими героями и героинями. Никто им не завидует, никто не думает о том, как достигались эти подвиги - остаются лишь памятные вехи человеческого восхождения.

Не так-то бывает в близком прошлом, уже не говоря о настоящем. Возьмите описания недавно прошедших больших людей. Сколько в них будет отмечено ненужного, нехарактерного, которое лишь покажет, что окончательная сущность их бытия еще не взвешена и не оценена. Непременно будут вводимы самые сомнительные, самые малодоказанные подробности, из которых будут сделаны если не вполне отрицательные, то по возможности умаляющие выводы.

В веках, конечно, весы прошлого уравновесятся. Народный суд уберет многое, что сорило глаза ближайших зрителей. Суду веков ведь не нужно непременно умалять. Даже на расстоянии каких-то ста лет мы видим, что очень многое самосильно приходит в равновесие. Еще не истлели печатные листы, на которых большие личности были засоряемы и оплеваны. Не только в памяти дедов, но воочию можно видеть, насколько жестоко и несправедливо издевались люди над теми явлениями, которыми уже через неполное столетие их же страна, да и весь мир, справедливо гордились.

Не будем называть тех писателей, поэтов, ученых, общественных деятелей и вождей, имена которых и весь их облик преобразились в общественном понимании за самое короткое время. У каждого имеется в запасе множество таких примеров. Современные нам люди называют невежественных оценщиков самыми тяжкими именами, но подчас сами же они недалеки от таких же деяний. Не раз указывалось, что словари и энциклопедии, в каждом своем издании, должны менять свои оценки. Можно бы назвать ряд великих имен, которые, в оценках энциклопедий, от шарлатанов и смутьянов дошли до самых почетных отзывов. Такие метаморфозы можно наблюдать даже в течение одного поколения. Разве это не замечательно для истории человеческого мышления?

Трудно сказать, по каким причинам происходит это несомненное явление. По злобе ли, по зависти, по невежеству или по какой-то непростительной тупости и лености? Кто-то даже выдумал престранную пословицу "Брань на вороту не виснет". Думается, что выдумал это странное речение, наверное, какой-то ругатель, чем и хотел как бы оправдать свои особенности.

Иногда доходят до таких нелепостей, что каждая попытка дать доброжелательное суждение, хотя бы и обоснованное, уже является чем-то несовременным и недопустимым. В то же время всякая, хотя бы клеветническая, критика и извращения будут заслушаны спокойно и даже с внутренним одобрением.

Между тем сколько прекрасных, истинно великих обликов проходят в поучение человечеству вовсе не в каких-то седых веках, но тут, совсем близко. Казалось бы, эти облики своею осязаемостью и реальностью должны бы еще более воодушевлять многих. Но это случается так редко.

И не только в каких-то официальных, представительных должностях, но в скрытой жизни сияют незабываемые, вдохновляющие облики. И лишь немногие понимают все их глубокое значение для человечества. Когда-то и как-то и эти весы справедливости придут в равновесие, но все же странно, что люди сравнительно так мало пользуются тем, что уже им предоставлено, щедро дано и могло бы быть широко использовано.

Проходят прекрасные женские и мужские облики - истинные создатели культуры, и, казалось бы, ценно их знать уже теперь же, без непостижимого и ненужного откладывания в архивы и скрыни для нарастаний в народном воображении."

Прочитала эту заемную мудрость, понятно, даже согласна, но что из этого следует? Что некогда признанных нельзя трогать, их нельзя осуждать?

Они что - священные коровы? В предложенной книге таланты наших мастеров слова не отрицают, но указывают на то, что они подчас жили вопреки общечеловеческим представлениям о справедливости, которые сами же предлагали другим. И главное, этот критический подход к историческим личностям не самоцель, а средство постановки важной темы: автор считает, что в этом несоответствии возможно кроется причина того, что искусство

- вопреки внушенным нам представлениям - не облагораживает человека. И в подтверждение этой догадки автор показывает сегодняшний фон: многие литераторы, актеры и режиссеры, то есть деятели культуры, мягко говоря, не отличаются благородством - обманывают, приворовывают и блудят. Но если их тронуть -- начинают вопить на весь мир об ущемлении прав. И это проблема, так как они выделяют себя в особую касту!

Я думаю, чтобы вынести суждение об этой книге, надо хоть с десяток ее страниц прочитать...

Речь вовсе не о слепом авторите по отношению к известным искусствоведам, а о уважаeмости к Принципам Общей Культуры.

Не обязательно знать книгу прочитаную Вами, ведь мы знаем из опыта что Культура ведёт человека и человечество к общему благу, а то что и высокие деятели имеют обычные людские ошибки, спору нет.

Но что будет если у человечества отберут стремление и уважение к Качеству Культуры, которое воспитывали и воспитывают великие и простые?

Вот в чём Cуть, пред которой книжки о ошибках великих людей просто ничтожны. Многие злые и мелкие умаляют Достижения и Дар Культуры. Я их называю ворами или падальщиками. А вот нести Дар вверх...........сколько окрыляющей Силы необходимо !

Ваши рассуждения - общие места, демагогия, которой зачастую прикрывают близорукость или ничтожество духа.

Что это за за эфемерные "Принципы Общей Культуры" ??? В упомянутой мной книге как раз и говорится, что на деле эти самые великие мастера, которые вроде были за высокую культуру, эстетику и т.д, а на деле двурушничали, жили по своей скрытой морали и своим принципам -- вопреки тем, которые проповедовали и по которым предлагали жить остальным...

Однако, дело не "в чернухе" и реальном лице мЕтров культуры: это только лишь повод, подходящее средство, которое позволяет поставить на повестку вопрос: почему, на деле, искусство не выполняет свою главную функцию, не облагораживает, а зачастую оскверняет, оскотинивает человека, который берет жизнь "великих" - лицемеров, наделенных художественным даром - себе в образец и пример. Разве редко приходится слышать: "Да, этот имярек -- конечно, известный негодяй, казнокрад, предатель и лицедей, но зато он талантливый писатель (режиссер, художник или артист), а потому к нему нельзя подходить с обычными мерками, а потому его можно простить..."

Вот и получается, что в особую касту выделяются подчас скверные люди, которых наша интеллигенция вставляет в иконостас...

А простой русский ( и прочий) люд теряет верные жизненные ориентиры, начинает невольно подстраиваться, подлаживаться под всяких "моральных уродов", которые учат, как следует жить, кому верить, а кого надо оплевывать, волочить и тащить...

Раньше мы над этим посылом смеялись, но время прошло, пелена идеологии спала, а суть обнажилась и оказалось, что на нашем амвоне культуры

скопилась немалая гнусь, которая визжит и стенает, когда с нее требуется отчет (во времена когда закрываются сельские школы и в провинциях еле сводят концы с концами) за потраченное бобло...

Понятно, что во власти есть свои хитромудрые пескари, которые тянут на себя одеяло, выкруживают своё, но это не значит, что все остальные по первому зову "великих деятелей культуры" должны вступаться за их коллег и подельников, которых - по реальному делу - ухватили за зад...

Тут призывают не спешить с оценками, выждать время, которой, вроде, все должно рассудить. Так вот время прошло - уже более века(!) - с тех пор как наши "великие" выставили на смех Россию перед всем белым светом. Кто представил ее палатой умалишенных? Кто опорочил все русское офицерство, духовенство и даже русских крестьян, не считая чиновников, мещан, полицейских и всех остальных? А кто подталкивал Россию к войне с Германией? Кто натравливал на власть солдат и матросню? Кто довел ее до революции и Гражданки? И вот, когда Россия прежней России не стало, а время прошло, самое время спросить - с наших "великих" и тех кто сейчас пытается снова натравить на своих оппонентов народ ...

Тут мне написали: "Благородный человек выявляет лучшие стороны других и не подчеркивает дурных. Низкий поступает обратно".

"Благородный тянется кверху, низкий устремляется вниз".

Вот опять заемная мудрость! Чего проще - вставить цитату, чем отвечать самому...

Я сейчас я возьму фолиант афоризмов -- и нарою на каждого оппонента - в тему(!) встречных аргументов и упреков с вагон...

Сколько у нас титулованных и благородных за весь советский период выявляли лучшие стороны - тех, кого проклинали потом?!..

Вы посмотрите списки нашей нынешней академической элиты: большая часть их взросла на цитатах и выявлении лучших сторон Ленина, Маяковского, Чернышевского и т.д.!..

А потому мне больше по нраву "устремление к низкому" - текстам "Дела пернатых", которое расставляет все по местам.

Думаю Вам будет интересно прочитать этот соответственный теме отрывок из книги Роза Мира:

"Истины высшей реальности преломляются подчинённой реальностью Энрофа (имя нашего физического слоя). Если на человека возложена миссия проповедничества этих истин и их преломлений, долг их проповедничества языком художественных образов, если к художнику послан ради этого даймон(высшее человечество) – художник не сможет не чувствовать (с той или другой степенью отчётливости) его инспирирующего воздействия. Характер этого чувства и способы его выражения могут видоизменяться как угодно, но в основе всегда будет обнаруживаться одно и то же: переживание некоторой вне личности художника пребывающей силы, в него вторгающейся и в его творческом процессе себя выражающей. Бывает, что такое переживание оказывается знакомо и людям с меньшей силой одарённости, относить которых к разряду гениев мы не можем. В пример можно привести такого превосходного, хотя и не гениального поэта, как А.К. Толстой. Мало кто из гениальных поэтов сумел выразить это чувство с такой ясностью и определённостью, как Алексей Толстой в своём изумительном стихотворении: «Тщетно, художник, ты мнишь, что своих ты творений создатель». Одного этого стихотворения было бы, вероятно, достаточно, чтобы для нас сделался ясным и бесспорным дар вестничества, которым обладал этот поэт. А между тем по глубине трансфизического прозрения это стихотворение ещё далеко до некоторых других шедевров А. Толстого. Кто другой в русской литературе выразил с такой ясностью, обоснованностью, силой и пламенностью, как Толстой в своём «Иоанне Дамаскине», ту идею, что искусство вообще и искусство слова в особенности может быть выражением высшей реальности, верховной Правды, дыхания миров иных, и что поэт, осуществляющий свой дар вестничества, выполняет этим то, к чему он предназначен Божественными силами? А разве его поэма «Дракон» – не первая в русской литературе попытка нарисовать облик и выяснить метаисторическую роль демонических существ ? Я уж не говорю о его «Дон Жуане», для раскрытия трансфизической концепции которого потребовалась бы специальная работа, или о такой жемчужине русской лирики, как стихотворение «Слеза дрожит в твоём ревнивом взоре».

Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре -
О, не грусти, ты всем мне дорога!
Но я любить могу лишь на просторе -
Мою любовь, широкую, как море,
Вместить не могут жизни берега.

Когда Глагола творческая сила
Толпы миров воззвала из ночи,
Любовь их все, как солнце, озарила,
И лишь на землю к нам ее светила
Нисходят порознь редкие лучи.

И, порознь их отыскивая жадно,
Мы ловим отблеск вечной красоты;
Нам вестью лес о ней шумит отрадной,
О ней поток гремит струею хладной
И говорят, качаяся, цветы.

И любим мы любовью раздробленной
И тихий шепот вербы над ручьем,
И милой девы взор, на нас склоненный,
И звездный блеск, и все красы вселенной,
И ничего мы вместе не сольем.

Но не грусти, земное минет горе,
Пожди еще - неволя недолга,-
В одну любовь мы все сольемся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!

Всё это поясняет отличие понятия художественной гениальности от понятия вестничества. Мы видим при этом талантливых художников, не претендовавших на гениальное совершенство своих творений, но возвещавших ими о таких высотах и глубинах потусторонних сфер, до которых не в силах были досягнуть и многие гении. С другой стороны, многие деятели, твёрдо уверенные в своей гениальности, являются только носителями таланта. Выдает их один незаметный, но неопровержимый признак: они ощущают свой творческий процесс не проявлением какого-либо сверхличного начала, но именно своей, только своей прерогативой, даже заслугой, подобно тому, как атлет ощущает силу своих мускулов принадлежащей только ему и только его веления исполняющей. Такие претенденты на гениальность бывают хвастливы и склонны к прославлению самих себя. В начале XX века, например, в русской поэзии то и дело можно было встретить высокопарные декларации собственной гениальности.

Я – изысканность русской медлительной речи,
Предо мной все другие поэты – предтечи... –

восклицал один. Другой, перефразируя Горация, стёр с постамента имя великого римлянина и буквами, падающими то вправо, то влево, то какафонически сталкивающимися между собой, начертал своё: «... и люди разных вкусов... все назовут меня: Валерий Брюсов».

Я гений, Игорь Северянин,
Своей победой упоён... –

восторгался третий.

Мой стих дойдёт
через хребты веков
И через головы
поэтов и правительств... –

утверждал, подменяя возможное желаемым, четвёртый.

Каждый из этих деклараторов убеждён, что гениальность – качество, неотъемлемое от его личности, даже его достижение. Подобно подросткам, чувствующим себя сильнее своих сверстников, они кичливо напрягают изо всех сил свои поэтические бицепсы и с глубоким презрением, сверху вниз, поглядывают на остальную детвору. Всё это – таланты, ослеплённые самими собой, мастера, создающие во имя своё, рабы самости; это не гении, а самозванцы гениальности. Подобно самозванным царям нашей истории, некоторым из них удавалось достичь литературного трона и продержаться на нём несколько лет, одному – даже около трёх десятилетий. Но суд времени подвергал их каждый раз беспощадному развенчанию, потомство отводило этим именам подобающие им скромные места, а личная карма, утяжелённая гордыней и самоослеплением, осложнённая понижением моральных требований к себе («мне позволено больше всех, потому что я выше всех»), увлекала такую личность в её посмертии прочь и прочь от Синклита метакультуры.

Я был бы понят совершенно неправильно, если бы кто-нибудь попытался из моих слов сделать вывод, что я будто бы подготавливаю читателя к тому, чтобы он не удивился требованию, которое я на следующих страницах предъявлю любому художнику: чтобы в его созданиях непременно сказывалась этическая тенденция, руководящая религиозно-нравственная идея. Прежде чем предъявлять какие-либо «требования», я забочусь о том, чтобы характеризовать не то, что должно быть, а то, что наличествует в действительности как факт. Именно с этой целью я, вводя понятие вестничества, отграничиваю его от понятий гениальности и таланта. Смешно и дико было бы предъявлять ко всякому художнику требование: раз вестнику свойственно то-то, старайся быть таким же. Гениальность и талант сами по себе, не совмещённые с даром вестничества, являются, однако, тоже божественными дарами, но иначе вручаемыми и содержащими иные потенции. Трансфизическое отличие просто гения и просто таланта от вестника есть большая или меньшая, но всегда – личная одарённость натуры; талант и даже гениальность – это такие общечеловеческие способности, которые в данной личности достигли высшей степени развития, чем в других, благодаря особенностям её психофизической структуры; особенности же эти телеологически обусловлены формирующей работой тех или иных Провиденциальных сил над шельтом, астралом, эфиром и физическим телом. Никакой даймон к такому художнику не послан, никакая муза ничего ему не внушает и никто невидимый не трудится над тем, чтобы приоткрыть органы его духовного восприятия. Такой человек, будь он талантлив или гениален, не может переживать сверхличной природы своих вдохновений по той простой причине, что такой сверхличной природы у этих вдохновений нет. Если мы встречаемся с подобными утверждениями в устах молодого, не достигшего ещё зенита дарования, то здесь надо предположить одно из трёх: либо это действительно юный вестник, либо перед нами дарование, вставшее в позу вестника и сознательно или бессознательно копирующее осанку великих творцов искусства, либо же, наконец, мы имеем дело просто с безобидным литературным приёмом, подобным выродившемуся в пустую риторическую фигуру обращениям поэта к музе.

Талант и даже гений обладают не миссией, а долженствованием, подобно всякому человеку, но ряд глубоко индивидуальных особенностей отличает это долженствование от остальных. Миссия же имеет всегда значение общее, очень широкое, в её осуществлении горячо заинтересована вся метакультура. Для того чтобы художник мог быть вестником, требуются более напряжённые, длительные усилия Провиденциальных сил, требуется неустанная, задолго до его физического рождения начинающаяся работа над материальными покровами его монады со стороны херувимов, даймонов, стихиалей, демиурга сверхнарода и его Соборной Души, со стороны Синклита метакультуры и Синклита Мира. Потому что приоткрытие духовных органов его существа – без этого вестничество невозможно – процесс необычайно трудоёмкий, более трудоёмкий, чем вручение любой, самой мощной художественной гениальности.

Что же до гениальности или таланта как таковых, они могут быть совершенно свободны от задания – возвещать и показывать сквозь магический кристалл искусства высшую реальность. Достаточно вспомнить Тициана или Рубенса, Бальзака или Мопассана. Не снимаются с них лишь требования этики общечеловеческой да условие: не закапывать свой дар в землю и не употреблять его во зло, то есть не растлевать духа. Только с такими требованиями и вправе мы подходить к оценке жизни и деятельности, скажем, Флобера или Уэллса, Маяковского или Есенина, Короленко или Горького, Репина или Венецианова, Даргомыжского или Лядова, Монферрана или Тона. Таким образом, этические требования, предъявляемые к таланту или гению, – требования общечеловеческого этического минимума.

В таком случае, уж не является ли требование, предъявляемое нами к вестнику, требованием этического максимума? – может возникнуть мысль. Но дело в том, что предъявлять к кому-нибудь требования, превышающие этический минимум, у нас нет вообще никаких прав. Только соблюдения в жизни и творчестве норм этического минимума могли бы мы потребовать и от вестника. Дело не в наших требованиях, а в требованиях тех, чьими величайшими усилиями дар вестничества данному художнику вручён. И, по-видимому, эти требования в одних случаях оказываются более снисходительными, чем могли бы быть наши собственные, а в других – гораздо более суровыми. Отдельные нарушения даже общечеловеческого нравственного минимума со стороны вестника могут быть в иных случаях оставлены без последствий; но самые тяжкие последствия влечёт за собой всякое предательство, искажение или замутнение миссии. Создание «Орлеанской девственницы» отягчило карму Вольтера неизмеримо сильнее, чем десятки его неблаговидных поступков в личной жизни.

«Гений и злодейство – две вещи несовместные». Трудно сказать, приглядываясь к историческим фактам, так ли это. Во всяком случае, с тяжкими пороками, глубокими падениями, множеством мелких слабостей, даже с проступками против элементарных нравственных норм художественная гениальность не только совместна, но в большинстве случаев гений даже не в состоянии всего этого миновать, по крайней мере в молодости. Такие люди, как проживший удивительно чистую жизнь Моцарт, – феноменально редки; это – существа, ещё никогда не воплощавшиеся людьми, а только ангелами и у которых поэтому дьявольское эйцехоре (устремление ко злу) заключено не в шельте (первое из материальных облачений монады), а только в эфирно-физических тканях существа, унаследованных от людей – родителей.

Есть гении, свой человеческий образ творящие, и есть гении, свой человеческий образ разрушающие. Первые из них, пройдя в молодые годы через всякого рода спуски и срывы, этим обогащают опыт своей души и в пору зрелости постепенно освобождаются от тяготения вниз и вспять, изживают тенденцию саморазрушения, чтоб в старости явить собой образец личности, всё более и более гармонизирующейся, претворившей память о своих падениях в мудрость познания добра и зла. Это – Данте, Леонардо, Сервантес, Гёте, Вагнер, у нас – Достоевский. Грани такой гармонизации своей личности достиг в последние дни жизни Лев Толстой. В её направлении двигались, очевидно, Пушкин, Лермонтов, Чехов. Рано оборвавшаяся жизнь многих гениев не даёт возможности определить с уверенностью потенциальные итоги их путей. История культуры знает и таких носителей художественной гениальности или крупного таланта, которые представляли собой гармоническую личность с самого начала, хотя и не в такой степени, как Моцарт: Бах, Глюк, Лист, Тулси Дас, Тагор, в России – Алексей К. Толстой. Знает и таких, подобно Микеланджело, которые, даже достигнув глубокой старости, не сумели привести в гармонию ни различных сторон своей личности между собой, ни своей личности со своей миссией.

Но есть ещё ряд гениев нисходящего ряда, гениев трагических, павших жертвой неразрешённого ими внутреннего противоречия: Франсуа Вийон и Бодлер, Гоголь и Мусоргский, Глинка и Чайковский, Верлен и Блок. Трагедия каждого из них не только бесконечно индивидуальна, она ещё так глубока, так исключительна, так таинственна, что прикасаться к загадкам этих судеб можно только с величайшей бережностью, с целомудрием и любовью, с трепетной благодарностью за то, что мы почерпнули в них, меньше всего руководствуясь стремлением вынести этим великим несчастным какой-либо этический приговор. «Кому больше дано, с того больше и спросится», да. Но пусть спрашивает с них Тот, Кто дал, а не мы. Мы только учились на их трагедиях, мы только брали, только читали написанные их жизненными катастрофами поэмы Промысла, в которых проступает так явственно, как никогда и ни в чём, многоплановый предупреждающий смысл.

Не таюсь я перед вами,
Посмотрите на меня:
Вот стою среди пожарищ
Опалённый языками
Преисподнего огня...

Уж воистину: им судья – «лишь Бог да совесть».

(Вся глава: http://rozamira.org/rm/htm/rm10-1.htm)

Что меня больше всего интересовало в биографии советских писателей - это их поездки за границу. И уровень их жизни в СССР был гораздо выше. чем у народа, о котором они так пеклись.

Я тоже купил эту книгу. Вот цитата из нее:

Вот какой неожиданный ракурс признанного гуманиста и борца за права трудового народа обнажают мемуары поэтессы Зинаиды Гиппиус, записанные в дни Гражданской войны: «Сегодня еще прибавили 1/8 фунта хлеба на два дня. Какое объедение!.. И.И. ездил к Горькому, опять из-за брата, ведь у И.И. брата арестовали!). Рассказывает: «Попал на обед, по несчастию. Мне не предложили, да я бы и не согласился ни за что взять его, горьковский кусок в рот, но, признаюсь, был я голоден, и неприятно очень было: и котлеты, и огурцы свежие, и кисель черничный…» Бедный И. И., когда-то буквально спасший Горького от смерти! За это ему теперь позволяется смотреть, как Горький обедает. И только потому, что на просьбу относительно брата Горький ответил: «Вы мне надоели. Ну и пусть вашего брата расстреляют…»

Гуманист Горький.

А патриот Евтушенко, который 25 лет!!!! прожил в Америке.

Возникает грибоедовский вопрос: где. укажите нам, Отечества отцы, которых мы должны принять за образцы?