Вход на сайт
О женской дружбе...
64
03.09.02 11:04
Юлька
Это было очень давно. Деревья казались большими, мечты ≈ прекрасными, планы ≈ наполеоновскими... Казалось, впереди интересная жизнь, похожая на сказку, полная невероятных приключений и красивых романов. Все было просто и доступно, а проблем и вовсе не существовало. Мы были детьми...
Смерть не входила в наши планы, тогда мы и не думали о том, что все хорошее кончается, что на свете очень много горя и слез, что кто-то из нас может уйти навек, исчезнуть навсегда, не успеть дожить...
***
Солнечное весеннее утро. Уютные улочки маленького городка нарядились в нежную зелень, яркое майское солнышко путается в ресницах, торопыги-воробьи купаются в теплых лужах. Моя Анютка и Юлькин Пашка щебечут, перебивая друг друга, обсуждают любимые мультяшки. Они давно не виделись. Им не до нас.
А мы ≈ я и Юлька, воспользовавшись такими редкими и долгожданными минутами свободы, наслаждаемся общением друг с другом. Нам есть, о чем поговорить, что вспомнить. Ведь мы вместе росли ≈ самозабвенно играли в "дочки-матери" и закапывали "секретики". Собирали фантики и прочую чепуху. По весне искали первые проталинки и скакали на одной ножке, устраивая чемпионаты по классикам среди девчонок нашего двора. Лазили в глубокие лужи, зачерпывая блестящими резиновыми сапожками ледяную воду, а потом сушили на солнышке промокшие носки и ноги, чтобы "мама не ругала".
Мы ссорились из-за ерунды, но быстро мирились. Мы все делали вместе и к окончанию школы решили, что просто не сможем жить друг без друга. Так, успешно сдав вступительные экзамены, поступили в институт. Вместе...
Обычный день, обычные воспоминания и разговоры, и, кажется, все как всегда, только Юлька все больше молчит, все чаще смотрит мне в глаза, будто хочет сказать что-то важное; медленно и задумчиво разглаживает Павлушкины вихры, будто хочет запомнить каждый волосок на его голове.
"Пока. Может быть, еще увидимся...", ≈ говорит она на прощание. Говорит и словно сама себе не верит.
***
Через неделю пронзительный звонок телефона разрезал ночную тишину. Сердце забилось, как раненая птица, застонало, заболело, предчувствуя беду. Юльке плохо. Очень. Она без сознания. Она угасает... К утру ее не стало. Страшная болезнь, четыре года назад взявшая на прицел мою лучшую подругу, все-таки победила.
Я знала, что Юлька больна почти с самого начала. С начала конца. Только тогда я не могла оценить, насколько все плохо.
Мы долго не виделись, и я решила позвонить ей.
≈ Здравствуйте, а Юля дома? ≈ обыкновенный вопрос, на который легко ответить, но почему-то трубка странно молчала, а потом раздался неуверенный голос тети Маши ≈ Юлькиной мамы. Она была готова в любой момент расплакаться: "Мариночка, она... Она... Ее в больницу положили... она в онкологии". Трубка замычала короткими гудками, и сколько я не набирала знакомый до слез номер, больше никто к телефону не подошел.
***
Я нашла ее... потерянную, заплаканную и не готовую к этой встрече. Впрочем, я и сама была не готова: к ее отчаянию, слезам и ужасным словам: "Ничего не спрашивай. У меня РАК, и я скоро умру. Единственное, чего я хочу, о чем молю Бога, чтобы Пашка немного подрос. Я так хочу увидеть, как он пойдет в школу - мой сынуля". Она схватила мою руку, уткнулась лицом в мое плечо и безутешно зарыдала. А я не могла найти ни одного слова, и даже не пыталась успокоить ее. Сидела на больничной кровати, тупо уставившись в потолок, разрезанный сеточкой трещин, и гладила ее невероятно прозрачную ладошку.
А потом, когда она перестала плакать, мы договорились никогда не говорить о болезнях и смерти, жить на полную катушку. А еще она сказала: "Никогда, слышишь, никогда не приходи сюда, в эту жуткую больницу. Пожалуйста".
Пашке тогда только исполнилось три годика. И ему, маленькому несмышленому мальчугану, и в голову прийти не могло, что очень скоро он останется без Мамы, что каждый день вместе с ней ≈ это драгоценный подарок судьбы.
Она ложилась в больницу все чаще и чаще, а он ждал ее: плакал в подушку, вскрикивал по ночам, переживал, замыкался в себе.
Юльке сделали шесть операций: начав с маленькой родинки, которая в один прекрасный день начала стремительно расти, резали все глубже, искромсав ее красивое молодое тело вдоль и поперек. Она мужественно сражалась, и мы надеялись: выстоит, выдержит, одолеет.
Больше не было ее слез, она все время улыбалась и, казалось, сама поверила, что победит. Она стала чаще заглядывать к нам с Анюткой. С подарками и гостинцами, с кучей новостей. Ее не надо было приглашать на день рождения, ни ко мне, ни к моей дочурке. Она, как и полагается настоящим друзьям, всегда приходила сама. За эти несколько месяцев мы стали еще ближе. Ближе настолько, что научились чувствовать друг друга. Сколько раз, сидя на кухне, занимаясь домашними делами или играя с Нюськой, я ловила себя на мысли, что вот сейчас, именно в это мгновение, Юлька заходит в наш подъезд, подходит к нашей двери и тянется к кнопочке звонка. Вот сейчас, сейчас он зазвонит: я знала это совершенно точно. И он заявлял о себя дерзким и резким "дз-ы-ы-ы-ынь!!!!". На пороге ≈ Юлька: "Проходила мимо и решила узнать, как вы тут".
***
Она жила... Жила, сколько могла. И вот "новая операция, метастазы в мозг, химиотерапия, умерла, не приходя в сознание".
Пустота, тоска, одиночество ≈ нет этими словами, пожалуй, не суметь передать мое состояние ни тогда, после этого ночного звонка, ни сейчас ≈ два месяца спустя.
"Смерть ≈ это часть жизни". Эта мудрая фраза успокаивала меня, когда уходили люди, прожившие долгую красивую жизнь и успевшие сделать все или почти все. Как бы ни было больно терять родственников преклонного возраста, это все-таки естественный процесс: ведь нельзя же жить вечно.
Никакие слова не могли помочь сейчас. Ведь ей всего двадцать семь, жизнь еще только началась, и, в конце концов, остался маленький Пашка...
Несправедливо и жестоко распорядилась судьба, от которой, как известно, не уйдешь.
***
Похороны... Море людей, молодых и старых, но я не вижу их. Все это - фон, на котором маленький Пашка, такой растерянный и одинокий.
Страх? Ужас? Отчаяние? Что чувствует ребенок, потерявший мать, маму, мамочку. Самого близкого, родного, любимого и так сильно любящего человека в таком нежном возрасте?
Медленно, как маленький старичок, он подошел ко мне, поднял курчавую голову и заглянул своими голубыми глазищами прямо в душу: "Тетя Марина. Что же теперь, как я буду жить один, без мамы? Я, наверное, тоже умру!"
Сдерживая подкативший к горлу комок и поток слез, готовый вот-вот хлынуть из глаз ручьем, пытаюсь найти слова, понятные и доступные для шестилетнего ребенка: "Нет, дорогой Павлик, ты не умрешь. Ты вырастешь и станешь умным и сильным. А твоя мама, она будет смотреть на тебя с неба, будет гордиться тобой, своим сыном. К тому же ты не один. Мы рядом и всегда поможем тебе". Из его глаз покатилась слеза, одна, другая. И вот он рыдает навзрыд, уткнувшись веснушчатым личиком в мои коленки...
***
Кладбище... Город спящих... Размеры впечатляют и удручают... На краю могилы как на краю пропасти, в которую можно упасть. Пропасть. Теперь нас с Юлькой разделяет эта зияющая пропасть, и мы НИКОГДА не будем вместе. НИКОГДА...
Дома меня ждет маленькая дочурка.
≈ Мамочка, почему ты плачешь? ≈ спрашивает трехлетняя крошка. ≈ Тебе тетю Юлю жалко, да?
≈ Да, маленький, да!
≈ Мам, а почему умирают МАМЫ? Ведь их деткам плохо одним! Как там мой Паша?
Удивляясь проникновенной детской мудрости, приходится снова искать понятный ответ. Его надо найти, и так, чтобы не напугать.
≈ Да, киска, наверное, без мамы трудно и плохо. И Паше тоже плохо. Но я точно знаю, что его мама превратилась в маленькую звездочку и оттуда, с неба, она будет смотреть на него, разговаривать с ним, помогать ему. Я тебе тоже покажу эту звездочку, и ты тоже сможешь с поговорить с нашей тетей Юлей...
≈ Здорово! Покажи сейчас, мам!
Мы выглянули в окно. Небо затянули серые тучи, по карнизу отбивали дробь тяжелые капли летнего дождя.
≈ Хм, мамочка, наверное, это плачет тетя Юля. Наверное, ей очень жалко Пашку...
Это было очень давно. Деревья казались большими, мечты ≈ прекрасными, планы ≈ наполеоновскими... Казалось, впереди интересная жизнь, похожая на сказку, полная невероятных приключений и красивых романов. Все было просто и доступно, а проблем и вовсе не существовало. Мы были детьми...
Смерть не входила в наши планы, тогда мы и не думали о том, что все хорошее кончается, что на свете очень много горя и слез, что кто-то из нас может уйти навек, исчезнуть навсегда, не успеть дожить...
***
Солнечное весеннее утро. Уютные улочки маленького городка нарядились в нежную зелень, яркое майское солнышко путается в ресницах, торопыги-воробьи купаются в теплых лужах. Моя Анютка и Юлькин Пашка щебечут, перебивая друг друга, обсуждают любимые мультяшки. Они давно не виделись. Им не до нас.
А мы ≈ я и Юлька, воспользовавшись такими редкими и долгожданными минутами свободы, наслаждаемся общением друг с другом. Нам есть, о чем поговорить, что вспомнить. Ведь мы вместе росли ≈ самозабвенно играли в "дочки-матери" и закапывали "секретики". Собирали фантики и прочую чепуху. По весне искали первые проталинки и скакали на одной ножке, устраивая чемпионаты по классикам среди девчонок нашего двора. Лазили в глубокие лужи, зачерпывая блестящими резиновыми сапожками ледяную воду, а потом сушили на солнышке промокшие носки и ноги, чтобы "мама не ругала".
Мы ссорились из-за ерунды, но быстро мирились. Мы все делали вместе и к окончанию школы решили, что просто не сможем жить друг без друга. Так, успешно сдав вступительные экзамены, поступили в институт. Вместе...
Обычный день, обычные воспоминания и разговоры, и, кажется, все как всегда, только Юлька все больше молчит, все чаще смотрит мне в глаза, будто хочет сказать что-то важное; медленно и задумчиво разглаживает Павлушкины вихры, будто хочет запомнить каждый волосок на его голове.
"Пока. Может быть, еще увидимся...", ≈ говорит она на прощание. Говорит и словно сама себе не верит.
***
Через неделю пронзительный звонок телефона разрезал ночную тишину. Сердце забилось, как раненая птица, застонало, заболело, предчувствуя беду. Юльке плохо. Очень. Она без сознания. Она угасает... К утру ее не стало. Страшная болезнь, четыре года назад взявшая на прицел мою лучшую подругу, все-таки победила.
Я знала, что Юлька больна почти с самого начала. С начала конца. Только тогда я не могла оценить, насколько все плохо.
Мы долго не виделись, и я решила позвонить ей.
≈ Здравствуйте, а Юля дома? ≈ обыкновенный вопрос, на который легко ответить, но почему-то трубка странно молчала, а потом раздался неуверенный голос тети Маши ≈ Юлькиной мамы. Она была готова в любой момент расплакаться: "Мариночка, она... Она... Ее в больницу положили... она в онкологии". Трубка замычала короткими гудками, и сколько я не набирала знакомый до слез номер, больше никто к телефону не подошел.
***
Я нашла ее... потерянную, заплаканную и не готовую к этой встрече. Впрочем, я и сама была не готова: к ее отчаянию, слезам и ужасным словам: "Ничего не спрашивай. У меня РАК, и я скоро умру. Единственное, чего я хочу, о чем молю Бога, чтобы Пашка немного подрос. Я так хочу увидеть, как он пойдет в школу - мой сынуля". Она схватила мою руку, уткнулась лицом в мое плечо и безутешно зарыдала. А я не могла найти ни одного слова, и даже не пыталась успокоить ее. Сидела на больничной кровати, тупо уставившись в потолок, разрезанный сеточкой трещин, и гладила ее невероятно прозрачную ладошку.
А потом, когда она перестала плакать, мы договорились никогда не говорить о болезнях и смерти, жить на полную катушку. А еще она сказала: "Никогда, слышишь, никогда не приходи сюда, в эту жуткую больницу. Пожалуйста".
Пашке тогда только исполнилось три годика. И ему, маленькому несмышленому мальчугану, и в голову прийти не могло, что очень скоро он останется без Мамы, что каждый день вместе с ней ≈ это драгоценный подарок судьбы.
Она ложилась в больницу все чаще и чаще, а он ждал ее: плакал в подушку, вскрикивал по ночам, переживал, замыкался в себе.
Юльке сделали шесть операций: начав с маленькой родинки, которая в один прекрасный день начала стремительно расти, резали все глубже, искромсав ее красивое молодое тело вдоль и поперек. Она мужественно сражалась, и мы надеялись: выстоит, выдержит, одолеет.
Больше не было ее слез, она все время улыбалась и, казалось, сама поверила, что победит. Она стала чаще заглядывать к нам с Анюткой. С подарками и гостинцами, с кучей новостей. Ее не надо было приглашать на день рождения, ни ко мне, ни к моей дочурке. Она, как и полагается настоящим друзьям, всегда приходила сама. За эти несколько месяцев мы стали еще ближе. Ближе настолько, что научились чувствовать друг друга. Сколько раз, сидя на кухне, занимаясь домашними делами или играя с Нюськой, я ловила себя на мысли, что вот сейчас, именно в это мгновение, Юлька заходит в наш подъезд, подходит к нашей двери и тянется к кнопочке звонка. Вот сейчас, сейчас он зазвонит: я знала это совершенно точно. И он заявлял о себя дерзким и резким "дз-ы-ы-ы-ынь!!!!". На пороге ≈ Юлька: "Проходила мимо и решила узнать, как вы тут".
***
Она жила... Жила, сколько могла. И вот "новая операция, метастазы в мозг, химиотерапия, умерла, не приходя в сознание".
Пустота, тоска, одиночество ≈ нет этими словами, пожалуй, не суметь передать мое состояние ни тогда, после этого ночного звонка, ни сейчас ≈ два месяца спустя.
"Смерть ≈ это часть жизни". Эта мудрая фраза успокаивала меня, когда уходили люди, прожившие долгую красивую жизнь и успевшие сделать все или почти все. Как бы ни было больно терять родственников преклонного возраста, это все-таки естественный процесс: ведь нельзя же жить вечно.
Никакие слова не могли помочь сейчас. Ведь ей всего двадцать семь, жизнь еще только началась, и, в конце концов, остался маленький Пашка...
Несправедливо и жестоко распорядилась судьба, от которой, как известно, не уйдешь.
***
Похороны... Море людей, молодых и старых, но я не вижу их. Все это - фон, на котором маленький Пашка, такой растерянный и одинокий.
Страх? Ужас? Отчаяние? Что чувствует ребенок, потерявший мать, маму, мамочку. Самого близкого, родного, любимого и так сильно любящего человека в таком нежном возрасте?
Медленно, как маленький старичок, он подошел ко мне, поднял курчавую голову и заглянул своими голубыми глазищами прямо в душу: "Тетя Марина. Что же теперь, как я буду жить один, без мамы? Я, наверное, тоже умру!"
Сдерживая подкативший к горлу комок и поток слез, готовый вот-вот хлынуть из глаз ручьем, пытаюсь найти слова, понятные и доступные для шестилетнего ребенка: "Нет, дорогой Павлик, ты не умрешь. Ты вырастешь и станешь умным и сильным. А твоя мама, она будет смотреть на тебя с неба, будет гордиться тобой, своим сыном. К тому же ты не один. Мы рядом и всегда поможем тебе". Из его глаз покатилась слеза, одна, другая. И вот он рыдает навзрыд, уткнувшись веснушчатым личиком в мои коленки...
***
Кладбище... Город спящих... Размеры впечатляют и удручают... На краю могилы как на краю пропасти, в которую можно упасть. Пропасть. Теперь нас с Юлькой разделяет эта зияющая пропасть, и мы НИКОГДА не будем вместе. НИКОГДА...
Дома меня ждет маленькая дочурка.
≈ Мамочка, почему ты плачешь? ≈ спрашивает трехлетняя крошка. ≈ Тебе тетю Юлю жалко, да?
≈ Да, маленький, да!
≈ Мам, а почему умирают МАМЫ? Ведь их деткам плохо одним! Как там мой Паша?
Удивляясь проникновенной детской мудрости, приходится снова искать понятный ответ. Его надо найти, и так, чтобы не напугать.
≈ Да, киска, наверное, без мамы трудно и плохо. И Паше тоже плохо. Но я точно знаю, что его мама превратилась в маленькую звездочку и оттуда, с неба, она будет смотреть на него, разговаривать с ним, помогать ему. Я тебе тоже покажу эту звездочку, и ты тоже сможешь с поговорить с нашей тетей Юлей...
≈ Здорово! Покажи сейчас, мам!
Мы выглянули в окно. Небо затянули серые тучи, по карнизу отбивали дробь тяжелые капли летнего дождя.
≈ Хм, мамочка, наверное, это плачет тетя Юля. Наверное, ей очень жалко Пашку...