Привет! Бросил якорь на пару недель после месяца бесконечных разъездов. Пока ездил, отдавал сам себе долги, завершая некоторые из своих "записок на манжетах", начатых ещё в прошлом веке. Посему не обессудьте, если вдруг господин Л.Г. покажется несколько архаичным.

  -- 3 --
      al viento que viene a través

кренятся сосны от ветров,
и дождь разрезал небо вдоль --
всему отмерен сердцем срок,
и жизнь уходит, словно боль.
и жизнь уходит -- как отлив
за полоумною луной,
на мель бросая корабли
и обнажая злое дно.
а мы со дна песок в горстях
часам песочным носим в дань --
как будто в них хороним страх
уйти с приливом без следа...
но если б мы смогли застыть
в камнях и в приступах любви
и стали с вечностью на ты,
мгновений бег остановив, --
тогда бы мы смогли принять,
что в мире нет сейчас и здесь,
и ты коснулась бы меня
в неизмеряемом везде...
в неизменяемом всегда
мы у негаснущих костров
смотреть остались бы тогда,
как в несосчитанных годах
кренятся сосны от ветров,
как дождь разрезал небо вдоль...
как отмеряет сердце срок...
как жизнь уходит, словно боль...

ЗдОрово...
особенно понравилось

сюр! чистый сюр, Андрей

ну, хоть не Бунюэль? ты скажи?
Сюр был в прозе -- и восемь лет назад. Я тут Роме главку маленькую из того сюра как-то рисовал. Вот, рисую обратно (естественно, прося прощения за самоповтор):
Земное протяжение
(Записка на крыльях)

До Петербурга было примерно десять километров. Десять километров вверх и одна тысяча -- в час. Такое соотношение пространства и времени ошеломляло и заставляло прижиматься к бронированному стеклу иллюминатора, глядя на проплывающие внизу форменные квадраты знакомых улиц и зам╦рзшие обводы каналов. Огромные изогнутые петроградские дома сверху казались иероглифами, написанными мелким и убористым стилем на пока еще белой рисовой бумаге зимы. Иероглифы не читались, сколько я не пытался уверить себя в том, что ещ╦ помню язык, на котором они были написаны. Испугавшись своего беспамятства, я отвернулся от иллюминатора -- и тут же ощутил, что для того, чтобы вспомнить тот утерянный язык, было необходимо всего лишь, чтобы пространство и время поменялись местами...

...осмелев немного, я снова выглянул в иллюминатор.
До Петербурга было десять лет. Десять лет назад и одна тысяча -- на каждый шаг...

...и в то утро, ровно в семь я расплатился в отеле и вышел в морозные сумерки токийского пригорода.

Окружающая жизнь была непрочитываема. Точно так же, как иероглифы в расписании поездов.

Сосредоточенные монахи смотрели неотрывно в восьмое измерение, отсекая себя от привычных семи словами бессмысленной мантры.

В маленькой пекарне у станции смешливые японки выносили из кухни свежие булочки с начинкой из каштанов.

Станционные смотрители в белых перчатках молча и деловито заталкивали последних скитальцев в вагоны очередной электрички, готовой вот-вот прорваться от распиравших е╦ изнутри токийцев в черных драповых пальто с накладными карманами.

Узкие рельсы полотна приходили из полуночного вчера и исчезали в сумеречном завтра. Конечно, если не считать все это всего лишь за причуды часовых поясов, затаившихся между Токио и Лондоном.

До отл╦та оставалось уже меньше трех часов. Незнакомец за соседним столиком медленно допивал свой кофе и читал книгу, в которой было написано, что не существовало ни пространства, ни времени, ни самой книги.

Перед тем, как уйти, я украдкой посмотрел еще раз в сторону зачитавшегося незнакомца. И понял, что и самого незнакомца и соседнего столика тоже не было.
Было лишь зеркало во всю боковую стену маленькой пекарни.

И тогда я прочел там, что во всем этом протяжении думал только о ней.

--Какое это теперь имеет значение? -- спросил ее голосом телефонный автоответчик, оставленный на страже моих покинутых к╦льнских апартаментов.

Я повесил трубку и вернулся к своей недочитанной книге в ожидании посадки. В мире не было ни пространства, ни времени. Точнее, они не имели никакого значения, ибо были лишь иллюзорным отражением настоящих измерений, находящихся не снаружи, а внутри. Каких именно измерений, -- об этом книга умалчивала.

очень понравилось. замечательно!

Очень хорошо! И очень точно, ничего лишнего. Мне почудилось что-то от японской живописи. И от японской поэзии...
Очень графично и...автобиографично. Хотя...Не только "авто-"... Просто удивительно, что совершенно разные люди в разное время могут испытывать очень схожие ощущения. Впрочем, может быть, дело в некой общности судеб (или мировосприятия?) Я вот вспомнила по ассоциации несколько своих, довольно давних, строк :
...Точка на карте осталась, а города нет.
Встретившись вновь, мы друг друга уже не узнали.
Пропасть размером не в десять, а в тысячу лет -
тысячу лет световых! - мне осилить едва ли...
...Случайный запах, звук заденут память.
Захочется неясно петь ли, плакать,
писать стихи иль на колени падать...
И в нас самих - как просто и как странно! -
изменят знаки время и пространство,
и, ничего уже не утая,
всё возвратится на кругИ своя...
Где-то в чём-то перекликается, или мне только показалось, и я Ваши строки не до конца поняла?
Ещё раз - спасибо!

Дали...))
класс

Спасибо!

По-настоящему "авто" там нет. Это скорее тогдашнее обобщенное восприятие бытия, плюс неправильные книги. И там не возвращение, а, наверное, забвение. Но ручаться за что-либо я не возьмусь, поскольку начиналось это стихо восемь лет назад, а дописывалось на прошлой неделе.
А про японскую тему и из того же времени вот ещ╦ какое есть:

 -- 2 --
        здесь могла быть ваша реклама

Токио --
двадцать миллионов жизней
застыли
в одном
неостановимом
движении --
и у каждой в глазах
затаилась надежда
на возможный побег
в мимол╦тную
вечность
зимы
и покоя.

только если из дали. или издали.

Спасибо, Георг!

Muchas, значится, bedankt!

Чтоб лишние ветки не разводить, нарисую здесь понемногу и остальные свежедописанные стишки решительно-завершительные. Опять-таки лит.героев строго не судить -- ибо у них жизнь началась ещ╦ в прошлом веке.

     -- 1 -- 

я за счастьем ходил до рассвета,
только счастье вс╦ мне не давалось --
как лукавая дева, смеялось.
я за девой ходил до рассвета,
только дева крылатою стала --
в т╦мном небе, как птица, пропала.
я за птицей ходил до рассвета,
только птица со мною рассталась --
за стеной городскою осталась.
я по городу ш╦л до рассвета,
только в городе в окнах усталых
осень книги чужие листала.
я по осени ш╦л до рассвета,
только осень с зимою венчалась --
белым снегом с небес возвращалась.
и по снегу теперь до рассвета
мне идти -- только снег тот не тает,
за спиною следы заметает...

     -- 4 --
           à l'âme partie

вечер,
восемь...
снова осень --
паутина,
седина
восемь,
вечер...
стынут свечи --
у камина
ты одна
свечи,
осень --
и не просим
ни прощенья,
ни суда
осень,
свечи
тают вечным
отреченьем
без следа

Потрясающе, насколько твой ЛГ многолик (в хорошем понимании этого слова).
Понравилось всё, но зацепило и очень сильно- первое. Можно на цитаты разбивать

ППКС!

Спасибо! Первое -- это то, которое в самом верху, а не то, что под номером "1", так?

... лучше, чем КПСС

и последнее.

         -- 5 --
              tú que puedes vuélvete

завершения эпох приходят вкрадчиво
к перекрестиям дорог, судьбой назначенных.
и зов╦т в чужую даль набатом колокол;
вс╦, чего в ней будет жаль, -- разбито, сколото.
через прошлого метель и настоящего
не дойти, не долететь до сердца спящего.
напоследок помолчим, прощаясь с узами,
бросим старые ключи к дверям неузнанным,
имена свои сотр╦м с почтовых ящиков...
и не вспомним уж о том, что не обрящем мы.

Тебе спасибо, за стихи. Да, именно самое первое;))
А последнее... даже ничего и не хочется говорить. Сильно, метко, верно.