Как мог труп в гробу сам себе выдумать обряды?
Что первичнее - трупы или суеверия, с ними связанные?
откуда сами повитухи взяли обряд ╚прижигания╩ ребенка?
Простите, сошлюсь опять на вышеприведенного автора:
"На это суеверие мы лично наткнулись в Виленском уезде, благодаря тому, что обвинение сразу было поставлено слишком круто. Мачеха хотела вылечить таким способом своего пасынка; операция не удалась, и ребенок умер во время припекания. Некоторые из соседей, усмотрев в данном случае признаки преднамеренного убийства, заявили обо всем уряднику и добавили, что, по-видимому, мачеха, желая избавиться от своего пасынка, воспользовалась местным суеверием, чтобы скрыть совершенное ею злодеяние. Но при проверке это обвинение совершенно не подтвердилось, а было констатировано только лечение по суеверному и слишком радикальному методу".
Припекание на самом деле было широко известно исследователям народной культуры. О нем упоминает Даль в книге "О повериях, суевериях и предрассудках русского народа": "От детского недуга собачья старость, вероятно, сухотка хребтового мозга, перепекают ребенка, т.е. сажают его на лопату и трижды всовывают наскоро в затопленную печь" Та же "собачья старость" под наименованием стень описывается у Сахарова. Но всерьез этот способ лечения описан по материалам этнографического бюро князя В.Н.Тенишева доктором медицины Г.Поповым в книге "Русская народно-бытовая медицина".
....Основанием для этой операции считается то, что, будто бы, такой ребенок не допекся в утробе матери.

Хм, опять "нескладушка". Печь будет погорячее, чем женщина. Не настолько же были наши предки тупы, чтобы не заменить разницу. Хотя... кто их знает!

Меня, когда-то удивляло, как Крошечка-Хаврошечка корове в одно ушко влезала, а в другое вылезала. Пробовала представить, но потом как-то больше не интересовалась и родителей не спрашивала. А сегодня думаю, зачем такое вот напридумали?
Take it easy!

Думаю, что не по принципу горячести сравнивали, а по аналогии - хлебу тоже время надо, чтобы в печи "созреть", как ребенку в утробе матери...

И все-таки я бы не отбрасывал версию с обрядом инициации. Сжигание имело более глубинный смысл, мне кажется. Вот посмотрите здесь: http://www.lib.ru/CULTURE/PROPP/skazki.txt#III Глава III, в разделе 22 "Печь яги" со 190.

Чертовски интересно читать все эти "сказочные" исследования...
Однако, такое за пол часа не прочтешь, переварить надоть

В подтверждение своей (Точнее Проппа) точки зрения приведу короткий отрывок:
1 Царь дает удальцу орла. Орел уносит удальца в иное царство (Аф. 171).
2 Дед дает Сученке коня. Конь уносит Сученко в иное царство (132).
3. Колдун дает Ивану лодочку. Лодочка уносит Ивана в иное царство (138).
4. Царевна дает Ивану кольцо. Молодцы из кольца уносят Ивана в иное царство (156,0); и т. д.
В приведенных случаях имеются величины постоянные и переменные. Меняются названия (а с ними и атрибуты) действующих лиц, не меняются их действия, или функции. Отсюда вывод, что сказка нередко приписывает одинаковые действия различным персонажам. Это дает нам возможность изучать сказку по функциям действующих лиц.
Мы должны будем определить, в какой степени эти функции действительно представляют собой повторные, постоянные величины сказки. Постановка всех других вопросов будет зависеть от разрешения первого вопроса: сколько функций известно сказке?
Исследование покажет, что повторяемость функций поразительна. Так, и баба-яга, и Морозко, и медведь, и леший, и кобылячья голова испытывают и награждают падчерицу. Продолжая наблюдения, можно установить, что персонажи сказки, как бы они ни были разнообразны, часто делают одно и то же. Самый способ осуществления функций может меняться: он представляет собой величину переменную. Морозко действует иначе, чем баба-яга. Но функция как таковая есть величина постоянная. Для изучения сказки важен вопрос что делают сказочные персонажи, а вопрос, кто делает и как делает, -- это вопросы уже только привходящего изучения.
Функции действующих лиц представляют собой те составные части, которыми могут быть заменены мотивы Веселовского или элементы Бедье. Заметим, что повторяемость функций при различных выполнителях уже давно замечена историками религии в мифах и верованиях, но не замечена историками сказки. Подобно тому, как свойства и функции богов переходят с одних на других и, наконец, даже переносятся на христианских- святых, точно так же функции одних сказочных персонажей переходят на другие персонажи. Забегая вперед, можно сказать, что функций чрезвычайно мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим объясняется двоякое качество волшебной сказки: с одной стороны, ее поразительное многообразие, ее пестрота и красочность, с другой -- ее не менее поразительное однообразие, ее повторяемость.
Полный текст здесь: http://www.lib.ru/CULTURE/PROPP/morfologia.txt

А не пересекаются ли функции и сюжеты мифоф и сказок есть какие нибудь работы на эту тему?

Еще как пересекаются! Если обратитесь к ссылке от моего позапрошлого постинга, то там и найдете.