... Я любил её за её душу, за её красоту, за сложность её характера и за то, что она была настоящей.

Оттенки гордости, мудрости, молчания, смешанные с бешенной сексуальностью самой чувственной из всех женщин и непосредственность ребёнка — контрасты, сводящие меня с ума. Она принадлежала только самой себе и владела собой, словно львица в затишье. Красивая, никогда не делала из своей внешности культа, имея на руках столь козырную карту, не кичилась ею, предпочитая добиваться всего силой характера и умом. У неё было лишь то, что она действительно чувствует, и она никогда этого не боялась. Живая и бесконечно сложная, обычная женщина, одна среди многих и всё же особенная, не похожая ни на кого. У неё не было полу-тонов, только крайности, только самые чистые краски, живые эмоции, глубокие, без дна, без берегов. Она была способна на вечную любовь и преданность к тем, кого выбрала сама, подпустила близко к себе и сделала своими. При этом с чужими была холодна и подчёркнуто вежлива — сознательно избирала образ высокомерной, уверенной в себе, эгоистичной манерной эстетки, которая наступит каблуком на горло любому, вставшему на её пути. Ярлыки, навешанные обществом, её забавляли. Они так удивлялись, узнав, что эта «каменная леди» сажает полевые цветы в саду и помогает животным приютам и детским домам, не крича о своем благородстве на каждом углу. Образ сильной, гордой, бесчувственной стервы не хотел мириться в их головах с её подлинной сущностью. А она не стремилась никому ничего доказать. Не оправдывала общепринятые стереотипы. Она просто была собой, не выставляла личное напоказ, не хотела нравиться людям и открывала им самую незначительную часть себя, которую они по её мнению заслуживали или были в состоянии понять. Она выглядела, как дьявол и поступала, как Бог — в этом и была вся она. Только я знал её настоящую. Вспыльчивую, верную, трепетную, нежную, ранимую, понимающую чужую боль, деликатную к чужим ранам, способную сострадать, плакать и любить.

У меня не было времени размышлять кто она — спасение или незамедлительная смерть, восточные сладости или яд кобры — я просто выбрал её, когда ослеплённый её демонической красотой, всё же сумел разглядеть сердце ангела, и не прогадал, и не могу оторваться от этой женщины ни на минуту своей жизни. Потому что она обезоруживала своей естественностью, искренностью в мире живых, бездушных кукол. Она никогда не была идеальной. Но она всегда была собой. Собой до мурашек. И этим убила всех других моих женщин.

Я погружался во тьму, а она несла мне свет. Она снимала платье, а я отдавал душу....

Инет